– Игрейна, как это случилось?
– В точности не скажу… говорят, вздумал прокатиться на отцовском жеребце… я просто в растерянности. Знаю лишь, что его принесли без сознания, точно мертвого…
– И не мертв он лишь по счастливой случайности, – неумолимо отрезала Вивиана. – Вот как, значит, Утер оберегает своего единственного сына?
– Вивиана, не упрекай меня… Я все пытаюсь подарить ему детей… – Голос Игрейны дрогнул. – Думается мне, это моя кара за прелюбодеяние… что я не могу родить Утеру еще одного сына…
– Ты что, Игрейна, ума лишилась? – вспыхнула Вивиана и тут же одернула себя. Несправедливо попрекать сестру, когда та совсем извелась, глаз не смыкая у постели раненого ребенка. – Я пришла, потому что предвидела: тебе или мальчику угрожает опасность. Но об этом мы потолкуем позже. Позови своих женщин, переоденься… когда ты в последний раз ела? – проницательно осведомилась гостья.
– Не помню… кажется, немного хлеба и вина вчера вечером…
– Так кликни служанок и подкрепись, – нетерпеливо бросила Вивиана. – Я вся в пыли, даже в порядок себя привести еще не успела. Пойду, смою с себя дорожную грязь, оденусь так, как подобает знатной даме в пределах замковых стен, а уж тогда и побеседуем.
– Вивиана, ты на меня сердишься?
Вивиана потрепала сестру по плечу.
– Я сержусь – если это и впрямь называется «сердиться» – лишь на произвол судьбы, а это с моей стороны страх как неумно. Ступай переоденься, Игрейна, и поешь малость. На сей раз с ребенком все обошлось.
В ее собственных покоях уже горел огонь, а на табуреточке перед очагом сидела низкорослая женщина в платье таком темном и непритязательном, что в первое мгновение Вивиана приняла ее за служанку. Но тут же разглядела, что простого покроя платье сшито из дорогой ткани, а покрывало из тонкого льняного полотна украшено прихотливой вышивкой, и узнала дочь Игрейны.
– Моргейна! – воскликнула Владычица, целуя девочку. Та заметно подросла и уже почти сравнялась ростом с Вивианой. – Ну надо же, я представляла тебя ребенком, а ты уже совсем взрослая…
– Я прослышала о твоем приезде, тетя, и пришла поприветствовать тебя, но мне сказали, ты прямо с дороги отправилась к брату. Как он, госпожа?
– Он весь в синяках, и досталось ему преизрядно, но мальчик быстро поправится, и лекарство ему требуется одно: покой, – заверила Вивиана. – Когда он очнется, мне придется как-нибудь убедить Игрейну с Утером, чтобы лекарей с их глупыми снадобьями от него держали подальше, если больного затошнит, ему станет хуже. От твоей матери я ничего не добилась, кроме слез и стенаний. Может, ты мне расскажешь, как все случилось? Неужто здесь, в замке, и присмотреть толком за ребенком не могут?
Моргейна сцепила тонкие пальчики.
– Не знаю в точности, как все вышло. Братец – храбрый мальчуган и вечно требует себе лошадей, которые для него слишком резвы и сильны, но Утер распорядился, чтобы мальчик выезжал не иначе, как в сопровождении конюха. А сегодня его пони охромел, и братец попросил другого коня, но как он оказался на Утеровом жеребце, никому не ведомо; все конюхи отлично знают, что к Грому его и близко подпускать нельзя; и все хором уверяют, что ничего не видели. Утер поклялся, что вздернет конюха, допустившего такое, но парень, надо думать, уж позаботился, чтобы между ним и Утером оказалась по меньшей мере река. И однако ж, говорят, будто Гвидион утвердился на спине Грома намертво, точно овца в терновом кусту, но тут кто-то выпустил на пути жеребца кобылу в течке, кто это сделал, мы, конечно же, тоже не знаем. И разумеется, жеребец со всех ног бросился к кобыле, а братец скатился на землю, не успев и глазом моргнуть! – Лицо ее, миниатюрное, смуглое, простенькое, исказилось от горя. – Он правда выживет?
– Правда.
– А Утера уже известили? Мама и священники сказали, у постели больного ему делать нечего.
– Наверняка Игрейна обо всем позаботилась.
– Наверняка, – подтвердила Моргейна, и на губах ее промелькнула циничная улыбка. От взгляда Вивианы это не укрылось. По всей видимости, Моргейна не питает к Утеру особой любви и не слишком-то высокого мнения о матери за то, что та обожает мужа. Однако Моргейна достаточно сознательна, чтобы вспомнить: Утера необходимо известить о состоянии сына. Незаурядная девочка, что и говорить.
– А сколько тебе исполнилось, Моргейна? Годы летят так быстро, я уже на старости лет и не упомню.
– К середине лета мне будет одиннадцать.
«Достаточно взрослая, чтобы начать обучение среди жриц», – подумала про себя Вивиана. Она опустила взгляд и осознала, что на ней до сих пор пропыленные дорожные одежды.
– Моргейна, ты не попросишь, чтобы мне принесли воды для умывания, и не пришлешь ли кого-нибудь из прислужниц помочь мне облачиться в подобающий наряд, чтобы предстать перед королем и королевой?
– За водой я уже послала, вот она, в котле у огня, – сообщила Моргейна и, помявшись, застенчиво добавила: – Я сочту за честь сама прислуживать тебе, госпожа.
– Как хочешь. – С позволения Вивианы девочка помогла ей снять с себя верхнюю одежду и смыть дорожную пыль. Седельные вьюки уже принесли, Владычица облеклась в зеленое платье, и Моргейна восхищенно потрогала пальчиком ткань.
– Отменный зеленый цвет. Наши женщины такую замечательную краску не готовят. Скажи, а из чего ее делают?
– Да просто из вайды.
– А я думала, вайда дает только синие тона.
– Нет. Эту краску делают иначе: варят до загустения… я потом расскажу тебе про красители, если тебе интересны травы и их свойства, – пообещала Вивиана. – А сейчас есть дела поважнее. Расскажи мне, твой брат склонен к такого рода выходкам?
– Вообще-то нет. Он силен и храбр, но обычно вполне послушен, – отозвалась Моргейна. – Однажды кто-то вздумал насмехаться над ним, дескать, вместо коня у него – крошка-пони; и он сказал, что со временем станет воином, а первый долг солдата – повиноваться приказам, отец же запретил ему садиться на коня, который ему, Гвидиону, не по силам. Так что в толк взять не могу, как это он оказался верхом на Громе. И все-таки мальчик не пострадал бы, если…
Вивиана кивнула.
– Хотелось бы мне знать, кто выпустил ту кобылу и зачем.
Глаза Моргейны расширились: она поняла, куда клонит собеседница. Не сводя с девочки глаз, Вивиана промолвила:
– Подумай хорошенько. Случалось ли ему до того чудом избежать смерти, Моргейна?
Девочка замялась.
– Братец переболел летней лихорадкой… но в прошлом году всем детям пришлось несладко. Утер сказал, не надо было отпускать его играть с детьми пастуха. Думаю, Гвидион от них заразился – четверо из них умерли. А потом еще был случай, когда он отравился…
– Отравился?
– Изотта – а я доверю ей собственную жизнь, госпожа, – клянется и божится, что клала в его еду только полезные травы. Однако тошнило его так, точно в кашу подбросили бледную поганку. Но как такое может быть? Изотта умеет отличить съедобные растения от ядовитых, а ведь она еще не стара, и зрение ее не подводит. – И вновь глаза Моргейны расширились. – Леди Вивиана, ты думаешь, кто-то покушается на жизнь моего брата?