Иван притянул ее к себе, мягко поцеловал в губы. Скользнул губами к мочке уха, потом к шее. Каждое его движение было полно необыкновенной нежности.
– Что с нами будет дальше? – спросила Дина.
– То же, что и со всеми счастливыми парами, – улыбнулся Иван. – Мы поженимся и будем жить долго и счастливо. Потом мы состаримся и умрем в один день.
Дина посмотрела на его юное лицо.
– Ты смеешься?
Иван покачал головой:
– Нет.
Дина легла щекой на его теплую грудь.
– Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Но это правда.
Красный огонек сигареты ярко вспыхнул во мраке, озарив темные губы Ивана.
– Но у меня нет денег, – грустно сказала Дина. – Все деньги, которые я заработала за эти годы, лежат на счетах Шуравина. Я нищая.
Иван затушил сигарету в пепельнице, повернулся к Дине и провел ладонью по ее волосам.
– Бедная девочка, – нежно проговорил он, – с каким идиотом тебе приходилось жить.
Руслан Шуравин, краснолицый, седоватый, угрюмый, сидел в глубоком кресле со стаканом виски в руке и смотрел на свою юную пассию Веронику. Дело происходило все в том же гостиничном номере, который Шуравин обычно снимал для любовных утех с Вероникой.
Девушка листала иллюстрированный журнал, слюнявя пальчик, как это обычно делают маленькие дети и старички. Девочка была что надо – густые светлые волосы, гладкое и свежее, как цветок, личико, полная упругая грудь, плотно обтянутая белой маечкой.
Шуравин смотрел на Веронику из-под косматых бровей, но перед глазами у него стояла другая женщина – худощавая, с задумчивым, немного рассеянным лицом и огромными синими глазами.
Почему она так поступила с ним? Он никогда не желал ей зла. Он просто хотел, чтобы в их отношениях был порядок. Разве это плохо, если человек хочет порядка?
Шуравин взял со столика газету, пробежал по ней взглядом, еще больше побагровел и с ненавистью швырнул ее на пол.
«ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ СВОБОДНОЙ И СЧАСТЛИВОЙ» – гласил газетный заголовок. Броская вставка посреди статьи была и того хуже – «Пять лет в объятиях садиста».
– Счастлива она… – процедил Шуравин сквозь стиснутые зубы, снова посмотрел на Веронику и грубо позвал:
– Иди сюда!
Вероника отложила в сторону модный журнал, поднялась с дивана и с улыбкой подошла к Шуравину.
– Сядь! – Он хлопнул себя ладонью по коленке.
Вероника послушно села.
– Скажи, я похож на садиста? – осведомился Шуравин.
– Нет, котик, не похож. – Вероника обвила его короткую и толстую, как у ротвейлера, шею своими длинными гибкими руками и обворожительно улыбнулась. – Ну какой же ты садист? Ты мой сладкий пупсик! Мой плюшевый мишка!
– Тогда почему они пишут, что я садист? – спросил Шуравин. – Почему?!
Улыбка Вероники стала еще обворожительней.
– Потому что у них нет мозгов, пупсик! А у твоей бывшей женушки нет совести!
– Это так, – согласился Шуравин. Он тяжело вздохнул и устало покачал головой. – Это ж надо такое придумать: Руслан Шуравин – садист. Бред собачий!
Вероника нагнулась и утешающе чмокнула его в оттопыренную нижнюю губу. Он поднял на нее суровый взгляд. Посмотрел на ее аккуратненький носик, на ровные, словно сделанные из мрамора щечки, на алые пухлые губки. Затем скользнул взглядом по ее груди – сквозь тонкую белую ткань майки просвечивали темные полукружия сосков.
– Котик, пойдем в кроватку, – проворковала Вероника. – Тебе нужно выспаться. Завтра у нас ответственный день. В восемь утра мы едем на студию.
– На студию?
– Милый, ты что, забыл? На студию!
– А-а. – Шуравин дернул уголком рта. – Успокойся. Я помню. Все будет о’кей. Я сделаю из тебя звезду.
– О! Ты такой милый! – Вероника расстегнула ему рубашку и принялась целовать его шею и волосатую грудь. Продолжая покрывать грудь Шуравина поцелуями, она ловким, привычным движением расстегнула ему ремень. – Вот так, котик, – прошептала Вероника, – теперь тебе будет совсем хорошо. Мужчина должен чувствовать себя свободным…
Вероника расстегнула молнию на ширинке Шуравина и принялась ласкать его рукой, одновременно покрывая его лицо поцелуями.
– О, черт… – простонал Шуравин. – Ты любого мужика сведешь с ума!
– Да, – прошептала Вероника, обжигая ухо Шуравина своим горячим дыханием. – Могу… Только мне не нужен любой. Мне нужен ты, и только ты.
Шуравин повернул голову и посмотрел на Веронику в упор. Его больной глаз мелко подрагивал.
– Из тебя можно сделать звезду, детка, но это потребует слишком больших вложений.
Вероника тяжело опустилась на кресло.
– Но ведь с Диной у тебя все получилось.
– Времена изменились. Тогда достаточно было иметь башку на плечах, нужные связи и толстый кошелек. Сейчас на этом не выедешь. Рынок переполнен. Таких, как ты, – сотни.
– Но ты обещал, что сделаешь из меня звезду! – вскрикнула Вероника дрогнувшим голосом. – Ты обещал мне альбом! И новый клип!
– «Обещал», – передразнил Шуравин. – Мало ли, что я тебе обещал. Жизнь вносит свои коррективы.
Он встал с кресла, подошел к бару и достал бутылку виски. Вернулся к столу и наполнил стакан.
В дверь номера постучали.
– Кто там? – рявкнул Шуравин.
– Руслан Маратович, это Инга, – последовал ответ из-за двери.
– Входи!
Дверь открылась, и Инга Александровна со спокойным лицом прошествовала в гостиничный номер.
– Вероника, выйди! – небрежно приказал Шуравин любовнице.
– Хорошо, милый! Я пока приму душ!
Вероника упорхнула в ванную. Инга Александровна проводила ее холодным взглядом.
– Осуждаешь? – с усмешкой спросил у нее Шуравин.
Помощница покачала головой:
– Нет.
– Знаю, что не осуждаешь. – Шуравин отхлебнул из стакана. – И никогда не осуждала, верно? За это и ценю.
Инга Александровна ничего на это не сказала – должно быть, сочла реплику своего босса риторической.
Шуравин уселся в кресло, но своей помощнице сесть не предложил. Она стояла перед ним навытяжку, как адъютант перед своим генералом, сжимая в руках кожаную папку.
Шуравин посмотрел на помятую газету, валявшуюся на полу.
– Неблагодарная дрянь, – с досадой и злостью проговорил он. – За что она меня так ненавидит, а? За что поливает грязью? Я что, мало для нее сделал? Или мало ей дал?
– Вы правда хотите знать, что я обо всем этом думаю? – спокойно уточнила Инга Александровна.