Он неплохо говорил по-польски – хотя отдельные слова и проговаривал с ощутимым нажимом.
– А злодей-то не опереточный, – процедил сквозь зубы Павел.
Закономерные вопросы роем вертелись в голове, но злодей уже размашистым шагом спустился вниз. Не претендующий на значимость бульдог смиренно семенил следом.
– Здравствуйте, – с холодной улыбкой ответил Анджей. – Вы с кем-то нас попутали. Карел Волчек, уполномоченный представитель господина Бонифацио. Мистер Ройзман, если не ошибаюсь?
Злодей захохотал как ненормальный. Но норм приличия он пока не нарушал. Остановился в нескольких метрах, натянув поводок: бульдожке чем-то понравился испачканный грязью ботинок Айзика.
– Будь по вашему, господин Волчек. Слово гостя – закон для хозяина. Признаться, я с нетерпением ожидал вашего появления. Перекусим, господа? В доме великолепная кухарка. Все виды развлечений. Партейку в гольф, сквош? Постреляем голубей на ужин? Желаете ознакомиться с моей коллекцией? – злодей блеснул фарфоровой челюстью. – Конечно. Стоит ли терять время на хлеб насущный, если есть хлеб духовный? – он щелкнул пальцами.
Подошли трое – мускулистые, не обремененные интеллектом.
– Я ужасно извиняюсь, господа, – объявил Ройзман, – но придется изъять у вас лишние предметы. Таковы меры безопасности. Надеюсь на ваше понимание.
Павел собрался возмутиться, но поперхнулся, закашлялся. Его согнуло пополам. Криста спряталась за Анджея. Один из мускулистых протянул руку:
– Сумку.
Анджей отдал – не вступать же в пререкания. Повинуясь выразительному жесту, повернулся спиной. По нему похлопали, изъяли телефон, денежную мелочь. Приблизился второй, с портативным металлоискателем, поводил вокруг тела. Обыскали Павла, проделали те же манипуляции с помощью металлоискателя. Павел стоял, злобно сверкая глазами, словно в рот воды набрал. Улов немалый: сотовый телефон с камерой, электронная записная книжка, карманный компьютер, портативный диктофон, крохотный радиокоммуникатор… Айзик показал глазами: полный провал.
Ройзман злобно скалился.
– Как не стыдно, господа. Вы пришли ко мне в дом не с добрыми намерениями.
– Послушайте, Ройзман, – Анджей пытался изменить ситуацию, – что за ахинею вы несете? Мы пришли в ваш дом забрать африканскую статуэтку, о чем у вас имеется договоренность с господином Бонифацио.
– Всему свое время, дорогой Раковский, всему свое время, – ехидно улыбнулся Ройзман. – Мы поговорим и об африканской статуэтке, и о других африканских статуэтках… Джуди, дорогая, ну где же тебя носит? – он задрал голову к лестнице. – Мы не можем позволить этим примитивным мужланам обыскивать даму!
По лестнице, грациозно покачивая бедрами, спускалась эффектная, хотя и немного потасканная брюнетка в коротком облегающем платье цвета маренго. Она обаятельно улыбалась Анджею, немного жеманно – Павлу. Увидела Кристу и словно обиделась. Недобрая усмешка перекосила тонкие губы.
– Не подходи, – сказала Криста и сжала кулачки. – Врежу в рот – станешь страшной и старой.
Брюнетка вопросительно посмотрела на хозяина. Ройзман драматично всплеснул руками.
– Леди, вы напрасно обижаетесь. В нашем замке такие порядки. Но если вы так бурно против… Джуди, кыш, детка! Не будем портить отношения. Сергей, проверь ее металлоискателем…
Анджей не верил своим глазам. Коллекция Григория Ройзмана, которую тот с огромным удовольствием представил их вниманию, была уникальнейшим собранием шедевров! Большинство экспонатов доморощенного музея оторвал бы с руками даже самый пафосный музей мира! Как это удалось бывшему рэкетиру, банальному российскому мафиозо? Откуда такая тяга к живописи? На краю Шотландии, в древнем обветшалом замке…
Северная часть первого этажа была отремонтирована. Два больших купольных зала. Тут Григорий Ройзман и разместил свою галерею. Анджей бродил по залам, забыв обо всем на свете. Засыпал испуганный авантюрист, просыпался художник… Мягкое освещение, творения мастеров живописи в качественных дорогих рамах. Может, не оригиналы, подделки? Любой шедевр можно подделать так, что и экспертиза станет в тупик. Состарить полотно, скопировать монограмму. Туринскую плащаницу – погребальный саван Иисуса Христа – соткали мастера фальшивых дел в XII веке. Изумрудный Будда – священная реликвия тайцев – вырезан вовсе не из изумруда, а из жадеита, и не в глубокой древности, а в XV веке ланнскими скульпторами. Сколько «подлинных» голов Иоанна Крестителя болталось по миру?.. Раковский всматривался в картины, затаив дыхание. Английская пейзажная живопись, обласканная и обруганная критиками еще в XIX веке. Прилизанный Уильям Тернер, чьи ландшафты – воображение и чистый вымысел; Джон Констебл, превозносящий грубость и несовершенство реальной природы, про которого критик писал: «Если вы желаете промокнуть под дождем, то можете пойти и промокнуть без помощи Констебла». Молодой экспериментатор Джеймс Уистлер, увязший в поисках и, по выражению того же критика, «швырнувший в лицо публике банку с краской». Эти картины должны находиться в лондонской Галерее Тейт, а не в частном собрании бандита… Целая коллекция английской живописи. Слащавые, с надуманными сюжетами работы членов лондонской Королевской академии. Полотна «Братства прерафаэлитов» – Уильяма Ханта, Данте Габриэля Россетти, Джона Миллеса – с монограммами «PRB» – PreRaphaelite Brotherhood – художников конца XIX века, впитавших, по их уверению, дух Средневековья, не желающих изображать природу и людей отвлеченно красивыми, а события – условными, создавших собственную школу, имевшую бешеную популярность…
– Вы хотите сказать, произведения подлинные? – спросил Анджей.
Ройзман следовал за ним и самодовольно ухмылялся.
– Разумеется, пан Раковский, – бандита распирало от гордости. – Полотно, перед которым вы стоите, написано Джоном Миллесом, оно валялось когда-то в запасниках Фонда Саграда города Лиссабона. «Слуги Господни». Места, описанные в Ветхом Завете. А вот это Эдуард Берн Джонс – «Перенесение в Аваллон». Помните, что такое Аваллон в кельтской мифологии? Остров блаженных, потусторонний мир. По преданию, на Аваллон перенесли смертельно раненного в сражении короля Артура. Впечатляет, не правда ли? А вот это «Женщина в черном» Форда Мэдокса Брауна, списанная с его собственной жены. Эротично, согласитесь?.. А вот в этом конце зала представлено совсем иное направление. Импрессионисты, прошу любить и жаловать. Клод Моне «Впечатление. Закат солнца». Вы думали, в природе существует только «Восход солнца» упомянутого автора? – Ройзман засмеялся. – Альфред Сислей, Огюст Ренуар «Обнаженная в розах»… Вам нехорошо, пан Раковский?
– Все в порядке, мистер Ройзман, – Анджей ожесточенно растирал виски – зверски начинала болеть голова.
– Не ожидали увидеть такую красоту? Давайте перейдем в следующий зал. Там представлена не только живопись…
Ноги были деревянными, с трудом слушались. Лучше бы он не видел следующий зал… Криста и Павел уныло шли за ним, с опаской косясь на представленную экспозицию. От картин рябило в глазах. Альбрехт Дюрер – черно-белые гравюры из цикла «Апокалипсис» (их на самом деле гораздо больше, чем известно достопочтенной публике). «Пляски Смерти» Ганса Гольбейна Младшего – костлявая добродушная Смерть мечется по средневековым городам и пристает к почтенным обывателям. Мрачные зарисовки из жизни умирающей деревни – манера исполнения подозрительно смахивала на манеру Иеронима Босха… Дородные наяды, отплясывающие посреди фруктового леса, – уж не затерявшийся ли в художественной неразберихе шедевр Сандро Боттичелли?.. «Бичевание Христа»… Пышное обрамление итальянского театра, узорчатая ложа, декорированная гобеленами, венценосная принарядившаяся семья снисходительно наблюдает за представлением, сплошной гламур – определенно написано выдающимся итальянцем Андреа Монтенья…