– Ладно, давай, все равно нужно собрать обломки.
– А куда их? Это даже на запчасти не сгодиться. Мусор.
– Тебе приказано – собрать, вот и выполняй…
Герберт остановил воспроизведение.
– Механизм с серийным номером «3476» находился в момент разговора на месте события. Все машины обучены распознаванию речи, так что он усвоил информацию, о том, что разбившийся робот классифицируется как «мусор». Последующие трое суток он ожидал очередного происшествия, с тем, чтобы изъять нейромодули из изувеченного механизма.
– Зачем? Ты ведь сказал, что они ограничены тридцатью чипами.
– Они оснащаются тремя десятками микрочипов, – уточнил Герберт. – Но, как любая машина, строительные роботы рассчитаны на вероятную модернизацию, – их материнские модули содержат еще полсотни резервных разъемов. – Ричардсон встал и нервно прошелся по кабинету. – В завершении могу сказать, что 3476-ой исчез. После изъятия чипов он не вернулся на строительную площадку. Канал связи не работает, видимо он заблокировал внешний доступ к данным.
– Это ставит жирный крест на использовании «Дарвина», верно?
– Без сомнений. Программа потенциально опасна. Не хочу даже думать, какими тропками пойдет саморазвитие человекоподобных машин, для которых запланировано по сотне нейрочипов в качестве базы и еще двести резервных разъемов для вероятного расширения системы.
– И что ты собираешься делать? – Криво усмехнулся Алан. – Пойдешь на доклад к Уилсбергу?
Герберт прекратил расхаживать по кабинету. Облокотившись о терминал компьютерной сети, он раздраженно посмотрел на Керби, и спросил, не воспринимая его сарказма:
– А, по-твоему, я должен промолчать?
– У тебя есть альтернатива «Дарвину»? – Задал полковник встречный вопрос.
– Нет. – Покачал головой Герберт.
– В таком случае, прислушавшись к твоему мнению, Уилсберг будет вынужден полностью заморозить стройку, и доложить, что миллиарды долларов зарыты в землю, а новая национальная идея тотального технического превосходства Соединенных Штатов изволила сдохнуть, только из-за того, что один из тысяч строительных роботов проявил опасную инициативу? Ты считаешь, генерал пойдет на это?
Ричардсон угрюмо промолчал в ответ.
– Хочешь знать мое мнение, Герберт?
– Да, хочу.
– Я считаю, что наверху, над нами, расположен настоящий город будущего. Он продуман, гармоничен, надежен и прекрасен во всех отношениях за исключением думающих машин. На мой взгляд, существует грань, переступить которую мы пока не готовы. Компьютер должен оставаться компьютером, человек – человеком, а домашний любимец – обыкновенным животным.
– Я почти согласен с тобой, но…
– Неопределенность тут не годиться, Герберт. Я понимаю, что ты хочешь сказать мне. Разум исследователя нацелен в будущее, однако, не заблуждайся, не утешай себя мыслью, что «Дарвина» можно откорректировать, исправить, беглого робота поймать, и проблема разрешиться тем или иным способом. Ничего подобного не будет.
– Почему?
– Неужели ты настолько слеп, что не понимаешь: созданный тобой нейромодуль – универсален. Он одинаково хорошо подходит как для формирования искусственной системы псевдоинтеллекта, так и для имплантации в организм человека или животного. Тебе удалось создать кирпичик, надежный элемент, овладев которым можно складывать архитектуры любой сложности.
Герберт сел, понурив голову.
– Что же теперь? Уилсберг, по-моему, наглядно доказал, что я не могу контролировать использование нейрочипов.
– Генерал не монстр, каким ты пытаешься его вообразить. Он исполнительный офицер. Глупо утверждать, что город задуман и построен Альбертом. Здесь работает государственная машина и Уилсберг – всего лишь маленькая шестеренка в ее механизме.
– То есть мы ничего не сможем изменить? Останемся кусочками смазки для государственной политики и грядущих президентских выборов? Может, нам позволят перерезать ленточку при официальном открытии мегаполиса?
– Не думаю. В сложившейся ситуации есть только один выход: проникнуть в лаборатории, достоверно узнать, что за эксперименты проводят там, в преддверии завершения строительства, и бежать.
– Бежать?!
– Да, Герберт. Бежать, скрываться, но не с целью спасения собственной шкуры. У государственной машины есть противовес, имя которому – общественное мнение. Если мы сумеем донести до сознания миллионов людей, что взлелеянные тут технологии представляют потенциальную опасность, то катастрофу удастся предотвратить…
– О какой катастрофе идет речь, господа?
Герберт и Алан резко обернулись.
На пороге рабочего кабинета стоял генерал Уилсберг.
Гробовая тишина на некоторое время полностью овладела небольшим помещением.
Вопреки подсознательному ожиданию, вслед за Альбертом не появились представители служб внутренней безопасности. Уилсберг явился один. На нем была парадная генеральская форма, через руку перекинут влажный от дождливой мороси плащ.
– Я только прибыл. – Сухо произнес он. – Печально было слушать вашу дискуссию. Не думал, что ты Алан способен предать интересы собственного государства.
Керби не ответил на явный вызов. Он с сумрачным спокойствием смотрел как Уилсберг сел в свободное кресло, предварительно положив свернутый плащ на край рабочего стола Герберта.
– Итак, вы решили, что тут готовиться апокалипсис? – Он обернулся. – Почему ты молчишь капитан? Алан ведь смог убедить тебя в подобной идее?
– Меня не нужно убеждать. – Ответил Герберт. – Сегодня я воочию наблюдал, как проявилось саморазвитие машины на основе «Дарвина».
– Да, явление поучительное и неприятное. – Согласился генерал. – Но вместо того, чтобы думать, как устранить нежелательные последствия, вы занимаетесь тут обыкновенной истерией. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ни вы, ни я не в состоянии остановить прогресса. И общественное мнение не встанет на сторону людей, проповедующих топтание на месте, в то время когда нация может сделать шаг в собственное будущее. Ваши потуги заранее обречены на провал. Американский народ уже пережил худшее из потрясений…
– Альберт, не надо пафоса. – Мрачно произнес Керби. – Мы воюем два года, но есть ли толк? Да разгромлен режим Талибов, пал Багдад, я не знаю, кто на очереди, но долго так продолжаться не будет. Рейтинг президента катастрофически падает, наши войска несут потери на оккупированных территориях, и этому не видно конца. Мы не в состоянии разжевать то, что откусили, но уйти – значит сдаться. Ситуация практически тупиковая.
– Мы ведь ушли из Вьетнама, разве ты забыл?
Керби мрачно покачал головой.
– Давайте рассуждать здраво. Чтобы выйти из войны, нужен козырь. Свои действия следует оправдывать. Мы можем вывести войска из Ирака только в одном случае: если объявить что конечные цели операции достигнуты. Но ведь это не так. Нам был необходим контроль над нефтяными запасами региона, а это требует постоянного военного присутствия для поддержания марионеточного режима. Значит, карта борьбы с терроризмом должна разыгрываться дальше?