В туалете он нашел небольшое закрашенное окно, вышиб его ногой, выбил осколки стекла, вылез наружу и оказался в темном коридоре, ведущем в фойе. Через дверь в зал сюда проникал дым. В комнатке за фойе Манни увидел управляющего, бешено оравшего в телефонную трубку.
Манни посмотрел на часы.
Девять минут двенадцатого.
Прошло всего семь минут.
Невероятно! Какие потрясающие впечатления! Манни был в восторге. Он остался жив. Он видел, как люди сгорали заживо, а сам отделался всего лишь несколькими царапинами. Несчастные ублюдки. Но он, Манович, жив. Он чувствовал себя почти героем. Он словно прошел под градом пуль и остался невредим, тогда как все его товарищи погибли. Невероятно. Он ощущал себя избранным. Не таким, как все.
— Там люди! — крикнул Манни управляющему. — Они горят!
Управляющий бросил на него непонимающий взгляд, и Манни вспомнил, где он находится. Газетчики не должны застать его здесь. Полицейский не должен посещать злачные места. Газетчики окунут его по уши в дерьмо. Манни помахал рукой управляющему, показал в сторону клубного зала и поспешил на улицу.
Он вдруг вспомнил, что у него есть еще одно важное дело, и на этот раз ему придется заняться им со своей женой.
— Я выскочила из спальни, и за моей спиной дверь хлопнула так сильно, как будто Бог протянул свою карающую руку. Думаю, это был просто сквозняк. Во всяком случае, отец не смог открыть дверь. Я слышала, как в комнате разгоралось пламя, трещало дерево. Дым сочился сквозь щель под дверью. Наверно, дверь заклинило от жара. Подол моей ночной рубашки немного тлел. На кофейном столике стоял стакан с виски и содовой. Отец всегда пил, прежде чем… чем…
— Насиловать тебя, — сказал Дейв, глядя в потолок.
Ванесса, которая тоже лежала на спине и смотрела в потолок, согласно кивнула.
— Да, да, насиловать меня. Именно это он и делал. Разбавленным виски я потушила рубашку и тут услышала, как кто-то скребется, словно крыса пытается выбраться из коробки. Это отец хотел открыть дверь. Краска на двери уже начала отслаиваться и плавиться. Я услышала вопли, похожие не знаю на что, наверно, на вопли страдающего ребенка.
— Он не был ребенком, он был твоим отцом. Взрослым человеком, который использовал десятилетнего ребенка для удовлетворения низменных потребностей.
— Да, ты прав. Потом он перестал вопить и скрестись. Огонь пожрал его. Я выбежала из дома на улицу…
Дейв слегка шевельнулся, и Ванесса сказала:
— Не прикасайся ко мне. Пока не надо.
— Я и не собирался, — тихо ответил Дейв.
— Я знаю, ты только хотел обнять меня и успокоить, но я пока не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.
Одетые, они лежали в темноте бок о бок на кровати Дейва. Иначе Ванесса не смогла бы рассказывать, а ей очень этого хотелось. Она хотела, чтобы Дейв понял, почему она стала такой, какая есть. Сам Дейв не горел желанием выслушивать ее исповедь, но был готов слушать Ванессу, если это принесет ей облегчение. Он понятия не имел, как надо лечить душевные раны, и боялся их разбередить.
После долгого молчания она заговорила снова.
— Так я и убила своего отца.
— Так погиб твой отец, а это совсем другое дело.
— Это я подожгла постель, зная, что он мертвецки пьян.
— Бог мой, тебе же было всего десять лет. То, что он был пьян, — его вина, а не твоя. Я полагаю, что именно его способ «наказания» — прижигать тебя сигаретой после насилия над тобой — обратил твои мысли к огню. Это не было твоей виной. Ты была ребенком. Священный долг родителей — оберегать своих детей от подобных испытаний, а не быть их причиной. Он был болен.
— Как я сейчас?
— Нет, не так. Твоя болезнь — следствие выпавших тебе ужасных испытаний, и он был их причиной.
— Причиной его болезни была смерть жены.
— И это тоже не твоя вина, поскольку одновременно она была и твоей матерью. Если он чувствовал, что не в силах перенести утрату, то должен был обратиться к врачу. Он не сделал этого. Он опустился ниже, чем навозная крыса, и умер как крыса.
— Я не думаю, что ему нужен был секс. Мне кажется, он хотел чего-то другого — утешения, возвращения матери, я не знаю. Он был моим отцом, и я действительно любила его.
— Его вина в том, что он пошел на это. На мой взгляд, он получил то, что заслужил. Не сомневаюсь, ты никогда со мной не согласишься, но меня трясет при мысли о нем. Я не называю его преступником, потому что, по твоим словам, он был душевно нездоров и не контролировал свои поступки, но он точно был свихнувшийся сукин сын.
— Истина, вероятно, лежит где-то посредине, — сказала она тихо.
Этой ночью они не занимались любовью, а сидели и разговаривали, большей частью о пожарах. Ванесса спросила Дейва, что заставило его встретиться с ней, ведь она была уверена, что он не собирался этого делать.
— Так оно и есть, — признался Дейв. — К тому же я все рассказал Дэнни. — Он почесал в затылке. — Не знаю. Мне нужно было с кем-то поговорить, но не с Дэнни, и я вспомнил о тебе.
— Это называется одиночеством, — сказала она, по-видимому совсем не раздосадованная его откровенностью.
— Догадываюсь. И мне нравится, что именно ты избавляешь меня от него.
— Ты не должен так говорить.
— Знаю, но почему-то говорю. Ты привлекаешь меня как женщина, и это странно, потому что ты — не мой тип.
— Ты придаешь слишком большое значение «типу».
— Может быть. Впрочем, мы сейчас здесь, и похоже, я позову тебя снова.
Они улыбнулись друг другу, еще не зная, о чем говорить дальше. Потом Дейв вспомнил поджигателя, которого видел в жилом районе, и стал рассказывать о нем Ванессе.
— За его приятной внешностью скрывается дьявол, — сказал Дейв.
— Белые пожары — его рук дело?
— Там действительно была белая вспышка, и только потом огонь охватил все здание. Она ослепила меня. Я никогда ничего подобного не видел, разве что в документальном фильме про атомный взрыв. Ядерная вспышка — вот на что это было похоже. Но, конечно, меньшего размера.
— Ты считаешь, кто-то создал атомную мини-бомбу?
— Нет, ничего подобного. Скорее, просто зажигательную бомбу, которая взрывается с белой вспышкой. Может быть, устройство на основе фосфора. Спрошу у экспертов, что они об этом думают. Хотел бы я поймать этого парня. Очень хотел бы…
От того, как Дейв произнес это, Ванессу прошиб озноб. Он несомненно обладал задатками убийцы. Она чувствовала это, когда он говорил о пожарах. Ей казалось, что она спит с человеком, который в любой момент может взорваться и разнести ее на куски за то, что она — поджигатель. В конце концов именно поджигатель виновен в смерти его жены.