Филиппа налила Джалобину чашку горячего кофе в надежде, что он перестанет жаловаться.
— Послушайте вы, оба, — продолжал дворецкий Нимрода, пощипывая бородку, которая отросла у него за два дня, проведенные в России. — Для чего вам тащиться на этот Северный полюс? По мне, так холод здесь вполне достаточный для ваших затей. Не думаю, что на полюсе будет холоднее. Вы ошибаетесь, если думаете, что полюс — это какое-то особенное место. Ну, указывает на него стрелка компаса, и что из этого? Абстрактное понятие этот ваш полюс. Там, хотите верьте, хотите нет, даже фотографировать нечего. Вот если бы у меня были в запасе три желания…
— Перестаньте, — сказал Джон. — Немедленно перестаньте!
— Но он не так уж неправ, — возразила Филиппа.
— Разумеется я прав. Послушайте, почему бы не вскрыть эту штуку здесь? Сегодня в полночь? Пока все спят. Солнце тут светит круглые сутки, будет все видно не хуже, чем днем.
— В самом деле, холода здесь хватает, — проговорила Филиппа. — И действительно лучше бы сделать все побыстрее. Ради Нимрода.
— Ну давай. — Джон, не теряя времени, извлек канопу из рюкзака Филиппы и встал.
— Куда ты собрался? — спросил Джалобин.
— Хочу вынести сосуд на холод, — ответил Джон. — Чтобы, когда мы снимем крышку, призрак Эхнатона был как следует заморожен. А вы пока скажите Володе, что у нас немного изменились планы.
Их гид, невысокий очкарик Володя, с редкими, словно беспорядочно выщипанными усиками и вечно грязными очками, естественно, опешил, когда Джалобин и Филиппа объявили ему, что раздумали лететь на полюс и географическая точка с нулевыми координатами как таковая их не интересует.
— А как же удостоверения? — спросил он. — Я же должен выдать вам подтверждающие документы полярных исследователей! Иначе никто не поверит, что вы здесь были.
— Подумаешь, точка на карте. — Филиппа поморщилась. — Нулевая широта, нулевая долгота… Что там такого особенного? Флаг хоть торчит в снегу?
— Но я не смогу вернуть вам деньги, — поспешно сказал Володя. — И не рассчитывайте.
— Не рассчитываем, — ответил Джон — не нужно нам ничего возвращать. Просто взрослый участник нашей экспедиции, мистер Джалобин, очень устал от тягот путешествия.
Володя пожал плечами:
— Проделать такой путь и повернуть назад в двух шагах от цели? Немного странно… Но в чем-то вы правы. Северный полюс находится в семидесяти милях отсюда, но лед и снег там точно такие же, как здесь. Никаких отличий. — Он постучал себе по лбу. — В сущности, полюс — это состояние души. Эх, была не была, дам я вам удостоверения, и дело с концом!
— Вот это широта души! — восхитился Джалобин. — Кстати, Володя, что у нас сегодня на ужин?
Володя расплылся в щербатой улыбке.
— Тюленья тушенка и мороженое. Вкусно правда?
— Опять? — простонал Джалобин. — Мы же ели этого дурацкого тюленя вчера вечером. Словно куски горячей резины жуешь.
— Резина! — снова просиял Володя. — Очень вкусно, да?
— Нет, не вкусно, — отрезал Джалобин. — А у вас нет мяса белого медведя?
— Белого медведя трудно убить. Зато белый медведь легко убивает охотника. Тюлень намного лучше. А лучше российского мороженого ничего в мире нет.
— Кому как, — проворчал Джалобин.
— Что вы хотите этим сказать? — Володя напрягся. — Вам не нравится российское мороженое? Всем известно, что оно лучшее в мире.
— Откуда он это взял? — продолжал возмущаться Джалобин, когда они вернулись в свою палатку. — Почему он решил, что русское мороженое — лучшее в мире? Он просто не пробовал итальянского. Вот оно действительно лучшее в мире. Я, конечно, и против английского мороженого ничего не имею. Да и американское как будто неплохое. Во всяком случае, в наше мороженое определенно кладут яйца, молоко и сахар. А в русском, по-моему, нет ничего, кроме льда.
— Ну какая вам разница? Пусть Володя верит, что оно лучшее, — сказала Филиппа.
— Но это неправда! — возразил Джалобин.
— И пускай неправда. Вам-то что? И вообще, когда нечего есть, обязательно надо верить, что твоя еда — лучшая в мире. Так ведь жить легче.
После ужина в большой палатке рядом с вертолетом Володя сел играть в карты с вертолетчицей, угрюмой женщиной по имени Анна. Зубы у нее были почти такие же гнилые, как у Володи, а еще у нее была пренеприятная привычка рыгать после каждого проигранного кона.
— Будь моя воля, я бы дал ей выиграть пару-тройку конов, — заметил Джалобин. — Думаю, нам бы намного легче дышалось.
— Что ж, попробуем, — кивнула Филиппа и пробормотала свое слово-фокус. Анне сразу улыбнулась удача, она выиграла четыре раза подряд, а воздух в палатке стал заметно свежее.
Через полчаса близнецы и Джалобин отправились к себе, в соседнюю палатку. Джалобин улегся спать Джон и Филиппа подождали еще немного и, убедившись, что русские отложили карты и тоже пошли спать, разбудили Джалобина и вызвали из лампы господина Ракшаса. Облаченный в красный костюм астронавта, с длинной белой бородой, да еще среди северных снегов, он был точь-в-точь как Санта-Клаус. Пока близнецы натягивали такие же костюмы, взрослые смотрели на бескрайнюю ледяную пустыню и зябко ежились. Студеный ветер колыхал полог палатки, а под ногами временами зловеще потрескивал лед.
— Жуткое место, — печально проговорил господин Ракшас.
— Совершенно согласен, — отозвался Джалобин, помогая Джону надеть рюкзак с теплым костюмом для Нимрода.
— Прошу прощения, а что это за пренеприятный запах? — спросил господин Ракшас.
— Тушеная тюленина, — ответил Джалобин. — Запах мерзкий, но, поверьте, это ничто в сравнении со вкусом.
— Пахнет мясом. — От отвращения морщинистый нос старика сморщился еще больше. — А я совершенно не ем мяса, категорически. Мне уже не по возрасту. Мясо — пища для молодых. Старикам вредно. Во-первых, не прожевать, во-вторых, не переварить. Кишки уже не те.
— Об этом мне судить трудно, — ответил Джалобин. — Но что касается тюленьего мяса, поверьте, вы ничего не потеряли. Еда отвратительная. И палатки паршивые. Про старое корыто под названием вертолет я вообще молчу. Единственное, что меня здесь радует, — это моя быстро растущая борода.
— Значит, пословица права: корове зимой молоко в рога ударяет, — изрек господин Ракшас.
Натянув на себя настоящие скафандры с опознавательными знаками NASA которые Джон купил в магазине «Харродз», близнецы вышли из палатки на мороз и пронизывающий ледяной ветер — и все им было нипочем. Тепло, как у печки.
— Маленький шаг человека — огромный шаг человечества! — Джон вспомнил известный лозунг покорителей космоса.
Затем, вынув сосуд из сугроба, где он лежал последние несколько часов для окончательного промерзания, Джон кивнул в морозную даль.