— Если это западня, — размышляла тем временем миссис Гонт, — я пока не понимаю, в чем ее суть. Если бы ифритцы уже завладели «Гримуаром», они, конечно, не преминули бы использовать его против нас. И лучшее место для этого — чемпионат по джиннчёту. Ведь там собирается так много джинн. — Она глубокомысленно сдвинула брови. — Пока не чувствую, чтобы Ифрит, Шайтан или Гуль были здесь действительно замешаны.
— Я правильно понимаю, что ты согласна отпустить детей в Стамбул? — спросил Нимрод.
— Я должна спросить их отца. — Лейла поймала на себе насмешливый взгляд Нимрода и пожала плечами. — Будь ты женат, Нимрод, ты бы знал, что брак — это прежде всего товарищество. Важные решения должны приниматься сообща.
— Несчастливых браков нет, — подал голос сидевший в лампе господин Ракшас. — Ссоры возникают только во время совместных завтраков.
— Если муж согласится, — громко, специально для господина Ракшаса сказала Лейла, — близнецы, поедут.
Но мистер Гонт не согласился. Во всяком случае поначалу. Пришлось уговаривать его целый вечер. Впрочем, он был человеком проницательным и понимал, что миссис Гонт не стала бы так настаивать на поездке близнецов в Стамбул вместе с дядей, если бы не считала их миссию жизненно важной.
— Это действительно столь необходимо? — спросил он наконец.
— Да, — сказала миссис Гонт. — Боюсь, что да.
— И опасно?
— Не исключено, — честно призналась Лейла. — Но в этом случае надо идти на риск.
— Если они не раздобудут эту книгу — как там ее? «Гримасы Соломона»? — наша семья может пострадать?
— Да, Эдвард, — сказала миссис Гонт. — И не только наша. Могут пострадать очень многие, и джинн и люди.
В отличие от своей статной красавицы жены, мистер Гонт не обладал выдающейся внешностью. Невысокий, с длинными седыми волосами, в дымчатых очках, он был похож на гениального ученого или университетского профессора. И он никогда не принимал важных решении, не продумав всех возможных последствий. Их-то он теперь и принялся обсуждать с Нимродом и Лейлой, что заняло еще больше времени, чем сами уговоры. Наконец, он согласился отпустить детей с дядей в Турцию.
— С одним условием, — объявил он. — Состоит оно в следующем. Вас будут сопровождать Алан и Нил. Эти собаки — лучше любых телохранителей.
— Я и сам хотел это предложить, — оживился Нимрод.
— Слушай, Нимрод, а как вы доберетесь до Стамбула? — спросил мистер Гонт. — Я не хочу, чтобы дети летели на какой-нибудь развалюхе.
— Можешь на меня положиться, — заверил Нимрод. — Даю слово, что мы выберем самый безопасный транспорт.
— Да? И какая авиакомпания?
— Это будет частный чартерный рейс, — ответил Нимрод. — Полностью за мой счет.
Мистер Гонт одобрительно кивнул.
— Хорошая идея, — сказал он. — И с собаками будет попроще, без лишней волокиты.
— Верно, — согласился Нимрод. — Во всем есть свои плюсы.
Эдвард Гонт, естественно, полагал, что, говоря о частном рейсе, Нимрод имеет в виду самолет: «Гольфстрим IV», «Фалькон» или, по крайней мере, «Лирджет». И вряд ли он воспринял бы идею чартера с таким энтузиазмом, если бы Нимрод откровенно признался, что восемь тысяч километров отделяющих Нью-Йорк от Стамбула, он собирается пролететь с двумя детьми, двумя собаками и лампой, содержащей господина Ракшаса, внутри, собственноручно созданного им смерча.
— Лететь регулярным рейсом просто нет времени, — сказал Нимрод близнецам, когда на следующий день, на рассвете, они готовились стартовать с крыши знаменитого Музея Гуггенхайма. — Кстати, по дороге мы должны подхватить Джалобина. Он уже наверняка вернулся в Лондон из своего манчестерского отпуска. Правда, бедняга терпеть не может летать на смерче. Но тут уж я ничем не могу ему помочь.
Джалобин — однорукий дворецкий и шофер Нимрода — был всем всегда недоволен и постоянно жаловался, что, впрочем, не мешало ему быть довольно изобретательным и храбрым человеком. Кроме того, он очень любил Джона и Филиппу.
Алан и Нил опасливо выглянули за край крыши и заскулили протяжно и тоненько, потому что смерч, которому предстояло перенести их через Атлантику, уже полз вверх по спиралевидному фасаду музея — одного из шедевров архитектора Фрэнка Ллойда Райта. Было ясно, что псы совершенно солидарны с Джалобином в неприязни к таким нетрадиционным воздушным путешествиям. Филиппа поняла, что сама она тоже не слишком рада предстоящему приключению и предпочла бы летательный аппарат, который можно хотя бы увидеть.
— Почему мы вылетаем с Гуггенхайма? — спросила она Нимрода.
— Чтобы сделать по-настоящему большой смерч, лучше здания не придумаешь, — ответил Нимрод. — Я всегда вылетаю отсюда, если оказываюсь в Нью-Йорке. Перевернутая спиральная форма самого здания помогает быстренько закрутить доброкачественный смерч. Кроме того, Музей Гуггенхайма сам по себе — культурное явление, и благодаря ему наше путешествие будет более запоминающимся. Ты не согласна?
— Согласна. — Филиппа нервно сглотнула. — А мы там точно не замерзнем?
— Мы используем исключительно теплый воздух, — сказал Нимрод, осторожно опуская лампу с господином Ракшасом в просторный карман своего пальто. — Неужели вас в школе не учат физике? Вверх поднимается только теплый воздух.
— Расслабься, Фил, — посоветовал сестре Джон, ощущавший себя ветераном путешествий на смерчах. — Тебе понравится.
— Допустим, — с сомнением пробормотала девочка.
Едва появившись над краем крыши, смерч тут же окутал их струями мягкого теплого воздуха, и через несколько секунд Филиппа поняла, что они, вместе с багажом, уже покинули вершину Музея Гуггенхайма. Алан и Нил растерянно тявкали, поскольку крыша в буквальном смысле слова ушла них из-под ног. Наконец они не выдержали и улеглись, закрыв глаза огромными передними лапами.
— Ну, что стоите? — спросил Нимрод у близнецов. — Если вы не видите, на что можно сесть это еще не значит, что надо всю дорогу стоять.
Джон усмехнулся и плюхнулся в подобие огромного невидимого кресла. Заметив, что брат скинул обувь и задрал ноги, Филиппа сделала то же самое. Она оказалась в преудобнейшем кучевом облачке, которое поддерживало ее, какую бы позу она ни вздумала принять. Девочка с облегчением вздохнула. Никогда прежде ей не сиделось так удобно.
Поднявшись над Пятой авеню, Джон понял, что этот смерч несколько отличается от того, который создал мистер Водьяной, отправляя его домой из «Дакоты». Во-первых, он был много больше и мощнее, во-вторых, путешественники оказались не на вершине, а внутри самого смерча.
Словно на воздушном шаре, наполненном горячим воздухом, проплыли они над Манхэттеном и устремились на юго-восток — над Ист-Ривер, Бруклином, проливом Рокэвэй и Парком Джекоба Рииса… Теперь под ними простирался Атлантический океан. Здесь смерч начал набирать высоту и скорость. Нимрод объявил, что сейчас они двигаются со скоростью примерно тысяча двести километров в час и вот-вот поднимутся на высоту в полтора километра, где их ждет реактивный поток который позволит им нестись на восток со скоростью тысяча триста километров в час.