— Оставляя в ботинке слово-фокус, мы подтверждаем, что прибыли с честными намерениями, — сказал Нимрод. — Если же мы по глупости или злому умыслу нарушим правила убежища, Ронни будет вынужден нашу обувь сжечь.
— Вот-вот, — кивнул Ронни. — Спрва запалю обувь, но пскольку там лежит твое слово-фокус, ноги твои тоже охватит пламя. Вечный, ткскзть, огонь. А это малпрятно. Даже для вас и для меня, даром что мы, джинн, и сами сделны из огня.
Вслед за Нимродом Джон вошел в дурно пахнущий вестибюль с грязными, неряшливо изрисованными стенами. Выяснилось, правда, что это не просто граффити, а особые знаки и заклятия; некоторые были написаны по-английски, но больше всего оказалось латыни и египетских иероглифов. Нимрод объяснил Джону, что знаки охраняют здание от любых попыток преобразить материю сознанием.
— Пойми, это очень важно, — говорил Нимрод, поднимаясь по лестнице мимо новых и новых заклятий. — Что бы ни сказал нам Изаак, как бы мы на него ни рассердились, здесь нельзя использовать джинн-силу. Ни в коем случае. Кстати, учитывая все эти знаки на стенах, из такой попытки все равно ничего толкового не получится.
— Но почему джинн соглашаются жить в таком мерзком месте? — спросил Джон. — Неужели у них не осталось ни капли джинн-силы? Могли бы сотворить себе убежище и получше.
— Похоже, ты не вполне вник в происходящее, — сказал Нимрод. — Использовать джинн-силу запрещено не только посетителям. Это относится и к тем, кто нашел приют под этим кровом. Потому-то здесь не найти того комфорта и роскоши, с которыми большинство из нас обставляют свои бутылки и лампы.
— А у здешних жителей нет другого выхода? — спросил Джон. — С ними действительно сделают что-то ужасное, если они покинут этот дом?
— Спроси-ка себя: будь моя воля, что бы я сделал с Изааком Балай-ага?
— Я бы превратил его в верблюжьи какашки.
— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал Нимрод и постучал в дверь под номером двадцать восемь.
Увидев их в дверях, Изаак подскочил к Джону и принялся целовать ему руки и просить прощения.
— Эй, прекрати! — Джон вырвал руки и сунул их в карманы брюк — на случай, если Изаак вздумает поцеловать их снова.
Подобострастно кланяясь, Изаак пятился в темноту, чтобы впустить гостей.
— Входите, прошу вас, — сказал он, — Обстановка неказистая, но мне некуда было больше податься.
Джон и Нимрод вошли. Мальчик озирался, стаясь не обращать внимания на сильный запах вареной баранины. Драные занавески, плесень на стенах. В углу расчесывала свои усики крыса. Кругом царила такая грязь, такое запустение! Джон решил, что крыса — единственное существо, которое когда либо занималось уборкой, пусть и собственных усов, в квартире Изаака.
— Что ты сделал с моей сестрой? — сухо спросил Джон. — Говори, или я натравлю на тебя самых страшных элементишей.
Нимрод взглянул на племянника с большим любопытством. Он и не подозревал, что Джон знает о таких вещах. Но потом он поспешно прервал разговор:
— Достаточно. Ни слова про элементишей, во всяком случае при мне. Элементиши — препротивная штука. И от них очень трудно избавиться. — Нимрод посмотрел на Изаака с отвращением. — Расскажите нам, что произошло. И кто за этим стоит.
— Она ее сцапала, — выдохнул Изаак и затараторил: — Она просто вынудила меня так поступить. Никакого выбора не оставила. Я не хотел. Я ведь неплохой джинн, честное слово. Но что я мог поделать?
— Помедленнее, — остановил его Нимрод. — И лучше с самого начала.
— Айша заставила меня это сделать. Это она все затеяла, понимаете? Я никогда не крал «Гримуар Соломона». Она велела мне про это наврать. Сказала, что Нимрод никогда не допустит, чтобы «Гримуар» попал в руки к ифритцам, что вы пойдете на все, чтобы вызволить книгу из их лап. Она же придумала условие, по которому я буду готов передать книгу только близнецам. Все она!
— Понятно, — кивнул Нимрод. — Это многое объясняет.
— Но что нужно Айше от Филиппы? — спросил Джон.
— Разве не ясно? — сказал Изаак. — Она хочет сделать твою сестру своей преемницей, Синей джинн Вавилона.
— Что? — испуганно вскрикнул Джон.
— Айша сказала, что проверила джиннтеллектуальные способности Филиппы во время чемпионата, — пояснил Изаак, — а еще у Филиппы имеются какие-то секретные признаки, но в это меня не посвящали.
— Такой подоплеки дела я и боялся, — признался Нимрод.
— Послушайте, я расскажу вам все, что знаю, — продолжал Изаак. — Век Айши подходит к концу. У нее уже нет времени уговаривать преемницу. Она просто решила, что ею будет твоя сестра, Джон. А меня сделала своим сообщником. Сначала я отказался. Но она пригрозила, что, если я ослушаюсь она отправит меня на Венеру вслед за Иблисом на самом деле я подозреваю, что она и сослала-то его туда не за грехи, а чтобы меня испугать, чтобы я согласился выполнять все, что она прикажет. Ну, я и согласился. Разве у меня был выбор? Она научила меня джинн-заклятию, которое я использовал в поезде, дала поддельную книгу… Короче, все это — ее рук дело. После того как ты и твоя сестра оказались в футлярах от сигар, Айша встретила меня у поезда в Будапеште. Вчера. Она забрала футляр с Филиппой, а мне приказала исчезнуть. Я заикнулся было о награде за ту помощь, которую я ей оказал, но она сказала, что награждать меня бесполезно, поскольку первое, что наверняка сделает Филиппа, став новой Синей джинн, так это — первостатейно меня накажет. Да и вы сделаете то же самое. Вот я и отправился сюда. Просто не нашел лучшего места…
— А вам нигде теперь нет места. На всей земле. Жаль, что вы не подумали об этом раньше, — мрачно сказал Нимрод.
— Где она теперь? — гневно спросил Джон, — Где она? Говори, крыса!
— Полагаю, они уже добрались до тайного дворца Айши в Вавилоне, — сказал Изаак. — Они в Висячем дворце.
Джон покачал головой.
— Филиппа никогда не согласится стать новой Синей джинн, — убежденно сказал он. — Может, Айша и отвезла ее в Вавилон, но она не заставит ее стать кем-то, кем она стать не хочет. — Увидев, как помрачнел Нимрод, Джон вдруг усомнился в собственных словах. — Или заставит?
— Боюсь, заставлять особо не придется, — Сказал Нимрод. — Если Филиппа пробудет во дворце Айши достаточно долго, она волей-неволей станет следующей Синей джинн. Ее сердце окаменеет. Вся ее природная доброта, все тепло высохнут и истлеют. Она будет совсем новой джинн, стоящей над злом и добром. А та Филиппа, которую мы, знаем, исчезнет навсегда.
— Не понимаю, — сказал Джон. — Неужели такое возможно?
— Никто из нас, из тех, кто не посвящен в тайны инициации, не способен этого понять, — ответил Нимрод. — Но одно я знаю наверняка: если Филиппа пробудет там тридцать дней, по крайней мере до пира Иштар, то случится нечто, что изменит ее навеки. Именно так было с самой Айшой. Так было всегда.
— Тогда мы должны ее спасти! — воскликнул Джон.