Обратно я летел еще быстрее, даже Тварь еле поспевала. За горло держал непонятный страх. Честно говоря, он меня и не отпускал последний месяц, но в тот раз был сильнее, чем обычно. Я просто знал: случится что-то плохое. И оно случилось. Я смотрел под ноги и по сторонам, обходил далеко все компании, какие встречались, даже лужи зачем-то обходил.
Они буквально вынырнули из-под земли. В метре, нет, в шаге от моего подъезда. Я уже ключи достал, когда меня тронули за плечо.
– Куда спешим? – Трое. Лет на пять старше меня, а рожи такие, что и днем лучше обойти. Один держал меня за плечо, крепко, но не сильно. У двоих руки были в карманах. Интересно, что там у них? Ножи или кастеты? Хотя какая разница, эти и ручками поколотят, мало не покажется.
– Домой. Собачка не в настроении гулять. Опять на прохожих бросается.
Они заржали, и я их понял: врать надо красивее. Тварь, ошалев от такого количества новых товарищей по играм, скакала на кривых ногах и пыталась лизнуть каждого в лоб, не ниже. Я ее, конечно, удерживал, но такого восторга на собачьей морде не могла скрыть даже темнота.
– Телефончик дай позвонить. Очень надо.
Я думал, это анекдот такой. А нет, они и правда промышляют телефончиками. Я бы и дал, ученый, даже карманы ощупал автоматически. Да только телефона у меня с собой не было.
– Не взял. Забыл.
– Ночью пошел гулять, а телефон забыл? А если найду?
И вот тут я сделал глупость: вместо того, чтобы развернуться и бежать, открыл бипером дверь подъезда. Резкое движение спровоцировало ответку, и что-то царапнуло меня по ребру. Я даже успел проскочить в подъезд. Дернул дверь на себя, понадеявшись, что они не успеют протиснуться за мной.
…А потом я ударился затылком об пол, получил в челюсть, и перед глазами опять забегали цветные пятна. Три тени молча шманали мои карманы, а я радовался, что не взял с собой Ваську. Его бы они разбили или сломали просто для того, чтобы разбить или сломать. Тварь повизгивала и скакала по мне, кажется, все еще норовя лизнуть кого-нибудь из этих придурков. На прощание меня ткнули в ребра ножом, и я, наконец, отключился.
Лес как будто уснул: не шумели деревья на ветру, даже ветки под ногами не хрустели. Сапоги чавкали по невидимой грязи, под лучом Китова фонарика я видел метра на два впереди – и все. Тварь носилась по кустам в дурацкой жилетке со светоотражающими полосками. Жилетку я позаимствовал из отцовского багажника.
– Ты сам виноват, – авторитетно заявил Кит, втыкая в землю ржавую саперскую лопатку. – Учи ее, чтобы тебя охраняла. А то что за собака получается?
– Жалко… Маленькая еще.
– Как ее зовут-то?
– Не знаю. Надо у матери спросить.
На самом деле, мать мне, конечно, говорила, как зовут Тварь, да и сама при мне, наверное, звала ее тысячу раз, просто я не запомнил. Для меня это была Тварь.
– Ну вот тебе нужник, наслаждайся. – Кит почтительно отстранился от выкопанной ямки. – Заклинание читать будешь?
– Иди ты!
Друг меня понял и действительно отошел еще метра на два, только и видно было среди деревьев тонкую полоску света. Я и правда собирался читать заклинание, и нечего ему было подслушивать. Васька под майкой заледенел, и мне холодило живот. Я достал его и быстро, чтобы не передумать, швырнул в ямку. «Пусть проклятие, обращенное против меня, будет предано земле, как предана земле эта кукла». Дурацкое заклинание, но другого в Интернете не нашлось.
Я ведь так и не смог связаться с Рыжим. Обзвонил всех из лагеря, поспрашивал, ни у кого не то что телефона его не было, они вообще отказывались вспоминать, кто такой Рыжий. Я даже еще разок съездил в лагерь сам. Полдня болтался по поселку, получил по шее от «кед» и компании. Но даже они не смогли припомнить никакого Рыжего. Хотя, может быть, просто вредничали.
Ваську я присыпал монетками (так надо) и быстро-быстро забросал землей вперемешку с прошлогодними листьями. Тварь увидела и, приняв за игру, сама начала расшвыривать землю задними лапами. Мне в лицо залепила здоровенный комок, и даже Киту, кажется, досталось.
– Ты скоро?
– Идем уже.
Мы брели на шум электрички по ночному лесу. Коротенький лучик Китова фонаря освещал метра два впереди – и все. Лес молчал, только невидимая грязь чавкала под ногами. Я рукавом вытирал лицо, испачканное Тварью, и думал, что ком в горле потихоньку рассасывается.
Тучная тетка заслонила кабину водителя, и Влад не видел света фар на дороге. За окнами была такая темень, что казалось, автобус едет вслепую, по лесу там или под землей. Вот сейчас повернем и врежемся в толстенный вековой дуб, влетим в высоковольтный кабель или въедем по какому-нибудь секретному подземному тоннелю прямо в метро, да и прокопаем автобусной мордой новую ветку.
В салоне светло, за окнами – мрак. Кто-нибудь помоложе и поглупее наверняка навоображал бы в этой темноте всяких привидений, оборотней и ведьм, которые гонятся за автобусом со скоростью шестьдесят километров в час. Влад не воображал. Он видел. За окном, в салоне и просто так перед глазами он видел пожар и слышал горький смог даже в сладком парфюме соседа. Когда знаешь, чего бояться, перестаешь выдумывать всякие глупости.
Компания с гитарой выла на весь автобус, Влад не вслушивался в слова, но мотивчик был какой-то похоронный. Тучная тетка заплатила за проезд, но отходить от кабины не собиралась, поболтать ей приспичило, что ли? Сосед Влада уснул над кроссвордом. Все были такие спокойные, что хотелось облить их холодной водой. Влад бежал, и ему казалось, что все вокруг должны бежать. От огня, от пожара, от того, кто его устроил и может устроить еще что покруче с молчаливого согласия едущих в автобусе. Всех.
Он чувствовал себя виноватым, хотя прекрасно знал, что ничего не сделает. Но мог бы хоть предупредить… Не-а. Его никто не слушал. Да он бы сам себя не послушал, он и не верил глазам своим, пока не случилось то, что случилось. Трус? Сам такой. Легко быть храбрым, когда ты не один и когда ты прав. Последнее, пожалуй, даже важнее. Когда ты прав – уже не один. С тобой Уголовный кодекс, инструкция пожарной безопасности, ну или где там та правда написана, хоть учебник какой. Про Владькину правду никакие учебники не писали. Да и была ли она, та правда? Сейчас в теплом автобусе по дороге домой уже кажется, что все приснилось. Бывают же такие сны, реалистичные, как будто и правда все было. И чаще всего кошмары. Такой это и был сон. И какая уж тут правда? И как тут можешь быть «не один»: массовые трансляции снов пока еще не изобрели? Вот и получается, что ты один со своей то ли правдой, то ли сном. Сейчас еще дома всыплют за то, что из санатория убежал. Вот как им объяснишь почему?
Автобус въехал в город, и за окном включился свет: фонари, окна домов. Влад как-то сразу встрепенулся и стал думать о насущном. Что, в самом деле, сказать дома, а главное – в школе. Он и ехать-то не хотел в этот дурацкий санаторий, звучит несолидно, как будто ты больной или старикашка, кто еще по санаториям ездит?