— Но может ли птица драться? — наконец спросила она. — Как она остановит их всех? Это будет большой побег, Тлайли, и нельзя допустить ошибки. Генерал сам пустится в погоню и возьмет с собой лучших офицеров. Мы не можем бежать вечно.
А они не собьются со следа и когда-нибудь нас настигнут.
— Говорю тебе, наши намного умней. Не знаю, смогу ли я объяснить тебе, что мы придумали. Ты когда-нибудь видела реку?
— Что такое «река»?
— Вот тебе и раз. Не знаю, как объяснить, но поверь, бежать недалеко. И если аусла нас догонит — мы уйдем у них из-под носа. Я об этом только и думаю. — Она не ответила, и Шишак добавил: — Хизентли, ты должна верить мне. Клянусь жизнью, мы уйдем от них. Я не обманываю.
— Если ты ошибся, счастливы будут те, кто умрет сразу.
— Никто не умрет. Мои друзья придумали такую хитрость, которой гордился бы сам Эль-Ахрайрах.
— Если бежать на закате, — сказала Хизентли, — то надо делать это завтра или послезавтра. Через два дня закончится наше время вечерних силфли. Ты знаешь об этом?
— Да. Слышал. Но лучше завтра. Чего тянуть? Остается, правда, еще кое-что. Нужно забрать с собой Блэкавара.
— Блэкавара? Как? Его стережет ауслафа.
— Да, знаю. Риск большой, но мы не можем его бросить. Вот что я решил. Завтра во время силфли ты и Тетатиннанг соберете вокруг себя всех, кто согласится бежать. А я повидаюсь с Кехааром неподалеку отсюда, на лугу, и скажу, чтобы он, едва увидит, как я возвращаюсь к норам, напал на часовых. Я как раз подоспею и справлюсь с обоими. Мы застанем их врасплох. И удерем вместе с Блэкаваром. Начнется суматоха. В суматохе и двинемся отсюда. Птица отгонит всякого, кто увяжется за нами. Запомни, бежать нужно только до большой арки под железной дорогой. Там нас будут ждать. Вам нужно будет просто не отставать, а я покажу дорогу.
— Капитан Дрема выскочит по тревоге.
— Надеюсь, что так оно и будет, — ответил Шишак. — Мне именно этого и хотелось бы.
— А вдруг Блэкавар не побежит? Его-то ты тоже застанешь врасплох.
— Его можно предупредить?
— Нет. Он всегда под охраной, а на силфли ходит отдельно.
— И сколько он будет так жить?
— Когда его покажут всем подразделениям, Совет убьет его. Так думают все.
— Вот, значит, как. Что ж, я без него не уйду.
— Ты очень храбрый, Тлайли. Но так ли ты умен? Завтра от тебя будет зависеть жизнь очень многих.
— Тебе не понравился мой план?
— Не в этом дело. Я всего лишь крольчиха, которая не видела ничего, кроме Эфрафы. Но вдруг случится что-нибудь неожиданное?
— Риск есть риск. Разве тебе не хочется выбраться отсюда и поселиться у нас на высоких холмах? Подумай об этом.
— Тлайли! А мы сможем сами выбирать себе мужа, нору и растить детенышей?
— Конечно. И рассказывать в «Улье» сказки, и бегать на силфли, когда захочешь. Там чудесная жизнь, клянусь.
— Я согласна. Я ничего не боюсь!
— И повезло же мне, что ты оказалась именно здесь! — воскликнул Шишак. — Я чуть с ума не сошел, пытаясь сообразить, что же делать, пока не встретил тебя.
— Тлайли, сейчас я пойду вниз. Кто-нибудь может поинтересоваться, зачем ты за мной посылал. В подруги я не гожусь. Но если я уйду сейчас же, мы можем сказать, что ты ошибся и очень разочарован. Не забудь.
— Не забуду. Да, тебе пора, и подготовь всех к завтрашнему вечеру. А я не подведу.
Оставшись один, Шишак почувствовал, как отчаянно устал, как измучен своим одиночеством. Он старался думать о том, что друзья совсем рядом и что он, Шишак, увидит их меньше чем через день. Но он знал, что между ним и Орехом — вся Эфрафа. То и дело его одолевал страх и дурные предчувствия. Наконец он забылся и во сне увидел капитана Дрему, превратившегося в поморника, который летел над рекой и кричал так, что от крика Шишак проснулся, потом вновь задремал и на этот раз увидел Кервеля — тот вел на блестящем проволочном поводке несчастного Блэкавара. А над всем, огромная, словно лошадь в поле, нависала гигантская тень генерала Дурмана, и ему было известно все, что творится в любом укромном местечке. И наконец, совершенно обессилев от бесконечной тревоги, Шишак, в своей отдельной норе, провалился в глубокий сон, где его не мог настичь даже страх.
Мы как раз собирались улепетнуть,
Хотя знали, что не виноваты ничуть,
Но вот тут-то и вышел Билл Харпер.
Песенка из мюзикла
Шишак выплывал из сна медленно, как пузырек болотного газа, который несет плавное течение. Рядом сидел кролик. Шишак вздрогнул, вскочил и спросил:
— Кто здесь?
— Гравилат, — ответил кролик. — Пора на силфли, Тлайли. Уже жаворонки поют. А ты горазд поспать.
— Да уж, — отозвался Шишак. — Ну, я готов. И он направился было к выходу, как вдруг вопрос Гравилата пригвоздил его к месту.
— Кто такой Пятик? — поинтересовался Гравилат.
— Что ты сказал? — напрягся Шишак.
— Я сказал: кто такой Пятик?
— Не понимаю.
— Ты разговаривал во сне. И повторял: «Спроси у Пятика. Спроси у Пятика». Я и захотел узнать, кто это такой.
— А-а, ясно. Так звали моего бывшего приятеля. Он умел предсказывать погоду и все остальное.
— Ну, это мы и сами умеем. Ты не чувствуешь — пахнет грозой?
Шишак принюхался. К запаху кроликов и травы примешивался теплый, сильный запах тяжелых туч, но шел он явно издалека. Запах не понравился Шишаку. Почти никто из животных не любит грозу, которая отзывается в них огромнейшим напряжением и нарушает естественный ритм жизни. Первым желанием Шишака было вернуться в нору, но он нисколько не сомневался, что в Эфрафе никто не позволит нарушить распорядок дня из-за такого пустяка, как гроза.
Шишак оказался прав. Кервель уже занял свой пост у выхода, расположившись напротив конвойных и Блэкавара. Он повернулся к вынырнувшим из темноты офицерам.
— Смелей, Тлайли, — сказал он. — Часовые уже на постах. Ты что, грозу не любишь?
— Не очень, — признался Шишак.
— Сегодня грозы не будет, — заверил его Кервель. — Она еще далеко. И до завтрашнего вечера сюда не доберется. Но никто в подразделении не должен заметить, что ты боишься. Без приказа генерала порядок все равно не изменишь.
— Никак не мог его добудиться, — сказал Гравилат довольно сердито. — У тебя ведь ночью была крольчиха, так, Тлайли?
— Вот как? — удивился Кервель. — И кто же?
— Хизентли, — ответил Шишак.
— О, эта марли торн [27] , — заметил Кервель. — Забавно. Не думал, что она подходит для знакомства.