— А наша бабка на рынке прилавок настоящий держит, — упрямо возразил Гришка. — И упаковку для своих трав специально заказывает…
— Где это?!
— А в местной типографии!!! Я специально оговорю: вот, мол, как у старухи все поставлено — почти фирма!
Лапшин смотрел на нее умоляюще, но на Лену это ничуть не подействовало. Она оттолкнула нависшего над ней Гришку и грустно констатировала:
— Совсем сбрендил, Рыжий! Наворочал: ведьмы, вурдалаки… Да кто тебе поверит?! Брехло несчастное! Будто ребята тебя не знают.
— Ну сбрендил так сбрендил, — удивительно кротко согласился Лапшин. И примирительно улыбнулся Лене: — Ты, главное, молчи. Я сам им все расскажу. Вдруг они купятся?
— Ты серьезно?
— Что — серьезно?
— Серьезно собираешься пить эту бурду?!
Лена в сердцах так сильно толкнула Гришку, что он едва удержался на ногах. Лена, сжав кулаки, наступала на него, и Гришка, сделав пару шагов назад, оказался под дождем. Это Лапшину не понравилось, он уже и без того основательно замерз. Гришка оскорбленно взвыл:
— Ты что, совсем?! Я ж еще последнее соображение не растерял! Буду я себе всякой дрянью горло полоскать!
— А кто будет? — разъяренно посмотрела на него Лена. — Мы с девчонками или Серега?!
Ее глаза нехорошо, даже грозно поблескивали, кулаки были по-прежнему сжаты, и Гришка в который раз проклял идиотов, принимающих девчонок в секции карате. Тем более таких сумасшедших и задиристых, как Ленка! Она и в детском саду чуть что — в драку лезла! Гришка старательно изобразил саму невинность и с максимальной искренностью воскликнул:
— Ты что?! Я просто продемонстрирую всем этот пакетик — видела же, какая упаковочка классная! — а потом сделаю вид, что пью. Понимаешь? Просто сделаю вид!
Лена в упор рассматривала знакомую веснушчатую физиономию, яркие в свете ближайшего фонаря серо-голубые глаза, лукавую ухмылку — и молчала. Гришка рассмеялся:
— Ну, разыграю всех! Сама знаешь, они ведь у нас — лопушки. На любую ерунду клюют!
Его слова удивили Лену. Она воскликнула:
— Так ты купил эту гадость только для того, чтобы потрясти пакетиком перед их носами?!
— А зачем же еще? — пожал плечами Гришка.
Лена сдвинула брови — задумалась. Лапшин осторожно обошел ее и вновь спрятался от дождя под навесом. Людей, к счастью, на остановке практически не было, не считая усталой тучной старухи. Она пристроилась на скамейке, поставив рядом с собой два плотно набитых полиэтиленовых пакета. Лицо Парамоновой оставалось мрачным. Гришка вполголоса пояснил:
— Я, как только этот пакетик увидел, сразу решился. Уж очень здорово сделано! Тем более мужик много не запросил.
— Не запросил, — несговорчиво проворчала Лена. — В том ларьке не мужик, а вампир натуральный торгует! У меня аж кровь в жилах стыла, пока я там торчала.
Лену передернуло. Гришка поспешил согласиться с ней:
— Прикид у него обалденный. Я и сам приторчал. А артист-то какой… упасть — не встать!
— Артист! — возмутилась Лена. — Проходимец, а не артист! Еще и вонища в этом ларьке — не продохнуть!
Гришка насмешливо заметил:
— Для большего антуража, понимать надо. Все-таки он изображает вампира.
— Скорее дьявола, — угрюмо пробормотала Лена и невольно поежилась. — И магазинчик у него еще тот! Второй раз уже и не зайдешь.
— А мне понравилось, — упрямо возразил Гришка.
Тут наконец подошел трамвай. Как всегда, переполненный.
Несколько дней прошли спокойно. Гришка молчал как рыба. Героически терпел до воскресенья. Чем буквально поразил Лену. К ее искреннему изумлению, на следующий день в школе Гришка ни словечком не обмолвился о странном магазине и о купленном там зелье. Лишь с грустью поведал друзьям, что нового поводка Тимке наверняка хватит ненадолго.
— Тянет, паршивец, как локомотив хороший, — с легким восхищением отозвался он о щенке. — Какой поводок такое выдержит?!
А вот о ларьке с товарами для Хеллоуина Гришка ничего не рассказал. Словно напрочь забыл о странном магазинчике. Впрочем, это не значило, что он вообще молчал! Из трех оставшихся до воскресенья дней Гришка не потерял ни минуты. Почти на всех переменах он пичкал друзей самыми жуткими историями о вампирах, ведьмах, привидениях или банши. О могилах, вскрываемых покойниками темными ночами, о гробах, летающих в полнолуние над кладбищами, и о страшных оборотнях. Гришкина фантазия поражала воображение. Откуда только он выкапывал все эти кошмарики?! Даже Лена, прекрасно понимавшая, что Лапшин просто подготавливает ребят к своему розыгрышу, порою забывала об этом и с невольной дрожью выслушивала вместе со всеми очередной ужастик. А уж если пронимало даже невозмутимую обычно Парамонову, то что говорить об остальных?
Впечатлительная и доверчивая Дина Зимина, прижимаясь к надежному Ленкиному плечу, тряслась порою, как осиновый листок на сильнейшем ветру. При этом она ойкала, айкала, а в самых интересных местах зачем-то крепко зажмуривалась. За эти три дня, как казалось Лене, несчастная Зимина похудела и даже стала сильнее заикаться! Светлана, конечно же, держалась лучше. Взвизгивать, как Динка, она не взвизгивала и глаз не закрывала. Только вот бледнела, словно свежевыстиранное полотно. И пару раз — в особо острые моменты! — не выдержав напряжения, перекрестилась. Это никого не удивило. Света Лукьяненко — в их компании! — единственная по-настоящему глубоко верила в Бога. Остальные как-то не давали себе труда всерьез об этом задуматься. Есть ли — нет ли, их это мало касалось. Они просто жили. Только Серега Ильин выслушивал Гришкины байки с нескрываемой насмешкой. А в самых страшных местах он не дрожал, а фыркал. Уж Сергей-то своего ближайшего приятеля знал как облупленного! И прекрасно понимал, что весь этот многодневный треп — лишь прелюдия. Сам же спектакль немного запаздывал. Но что он скоро последует, Сергей ни капли не сомневался. И ждал очередной Гришкиной «премьеры» с искренним интересом.
Вот и сегодня Гришка утащил друзей к самому дальнему окну в вестибюле, все-таки — большая перемена! Забрался на подоконник и таинственным полушепотом вещал:
— А есть такая ночь особенная, на Западе ее называют Хеллоуином — в России о ней в старину знали лишь посвященные, — когда обычного человека можно заманить в свой лагерь!
— К-как это? — Голос Дины дрожал.
Да и сама Дина выглядела далеко не лучшим образом. Она уже четыре перемены подряд слушала, как ожившие покойнички, роняя с черепов остатки истлевшей кожи и гремя костями, развлекаются на кладбищах.
— Что значит — «как»?! — возмутился прерванный на пике красноречия Гришка. — Опоят простого человечка своими зельями, и ку-ку! Превратят его до самого конца этой колдовской ночи в свое подобие!