— У тебя есть консервационный код?
— Да.
— Тогда меняем машины и идем к зданию генштаба. Не отвлекаемся ни на одну цель, пока не достигнем площади. Там — встаем намертво. Либо мы, либо они. Третьего нам уже не дано.
— Ясно.
Сокура повернулся и указал на ряд возвышающихся неподалеку строений.
— Это технические боксы, — пояснил он. — Там накануне заряжали машины для сегодняшней смены патруля.
— Отлично. — Горкалов повернулся, но Николай задержал его.
— Один вопрос.
— Да?
— Как вы получили доступ в рубку «Фалангера»? — От Горкалова не укрылось, что лейтенант, задавая вопрос, держит руку на кобуре табельного оружия.
Илья спокойно достал медальон и протянул его Николаю.
Тот взглянул на личный кодон активации; в его глазах мелькнула и погасла тень изумления, затем рука соскользнула с рифленой рукояти автоматического пистолета.
— Почту за честь, сэр. — Его голова чуть склонилась. — Вы можете рассчитывать на полное подчинение.
Илья на миг растерялся.
Он уже забыл, как звучит это слово, а произнесенное вслух, среди дыма, огня пожарищ и темных, покореженных остовов боевых машин, оно вдруг пробило его до самого сердца, заставив вздрогнуть.
«Честь…»
Он повернул голову и ответил:
— Спасибо, лейтенант. Чтобы не оставалось сомнений, — Шейла Норман, которая сидит сейчас в кресле пилот-ложемента «Ворона», — дочь Дейвида Нормана, если вам что-то говорит это имя. Она использовала личный медальон отца.
Сокура кивнул.
— Я знаком с капитаном Норманом и вами, — внезапно произнес он.
— Откуда? — этот вопрос вырвался у Ильи Андреевича помимо воли.
— Из боевых симуляторов. Курс обучения пилотов включает в себя демонстрацию виртуальной записи нескольких ваших боев на Прокусе. Мне неловко, что я был вынужден проверить ваши полномочия, сэр.
— Все в порядке, лейтенант. Не будем терять времени.,
* * *
Город горел.
Зарево пожаров отмечало путь, которым двигались машины противника. Направление уже не вызывало никаких сомнений — враг рвался к центру города, к зданию генерального штаба Конфедерации Солнц, а вот чем вызваны очаги возгорания — сопротивлением ли очнувшихся от шока сил самообороны, или просто огромными размерами шагающих машин, которые никак не вписывались в архитектуру транспортных артерий многоуровневого города и причиняли серьезные разрушения зданиям, оставалось непонятно.
По данным сенсоров, с территории базы РТВ ушло пять «Фалангеров», к которым в районе космопорта присоединились еще три тяжелых машины.
Горкалов вызвал Шейлу.
— Да, командир? — мгновенно ответила она.
— Как ты, освоилась?
— Мы подружимся… — уклонилась она от прямого ответа.
— Прыжок был грамотным, — скупо похвалил ее Горкалов и тут же перешел к делу: — Дай мне канал телеметрии с твоих сенсоров.
Шейла выполнила приказ, но не отключилась.
— Что мы ищем?
— Я пытаюсь вычислить силы, атаковавшие планету. Твой «Ворон» оснащен дополнительными сиетемами обнаружения, — пояснил ей Илья. — Следи за противником, а я поработаю с локаторами. Через пару минут картина начала проясняться.
— Видишь маркеры на территории космопорта? — после паузы снова заговорил Горкалов.
— Да.
— Это два «Нибелунга». Штурмовые носители. Пять парковочных мест на каждом. Они пусты, рядом один патрульный сигнал, класс «Фалангер». Четверых мы приговорили на базе, пятеро ушли. Думаю, что мы не выпустили ни одного с «Одиночкой» на борту.
— Теперь нам нужно догнать их?
— Да. С носителями будем разбираться позже. Главное — отсечь их от штаба.
— Дистанция сокращается, — посмотрев на данные целевого монитора, заметила Шейла. — Думаю, мы нагоним их.
— Будем надеяться. — Горкалов не любил загадывать наперед. Их машины уже преодолели пригород и вплотную приблизились к освещенному пожарами основанию мегаполиса. Он понимал, что теперь продвижение станет значительно труднее.
Илья Андреевич вызвал Сокуру.
В коммуникаторе раздался сигнал кода связи, а затем Горкалов внезапно услышал непонятные посторонние звуки, которые показались ему настолько чужеродными, что на миг вызвали легкое замешательство.
— Что это, Николай? — обеспокоенно спросил он, пытаясь разобраться в природе странного шума.
— Не понял, командир? — переспросил Сокура. Звуки, так поразившие воображение Горкалова, стали чуть тише.
— Фон, лейтенант. Если не ошибаюсь, то я слышу музыку, как фон несущей волны?
— Да, — спокойно ответил Сокура. — Это орган. Католическая месса. Позднее христианство, обработка Генриха Щербакова.
— Вы верите в бога, лейтенант?
— Каждый человек во что-то верит, командир. Без веры жизнь теряет свой смысл.
— Интересно. — Горкалов говорил, стараясь сохранять самообладание, — радиопереговоры не мешали ему вести «Фалангер», наоборот, слова, срывающиеся в коммуникатор, помогали сохранить душевное равновесие, которое, по мере пологого подъема на уровень городского цоколя, становилось все более шатким. Горящие вокруг кварталы были похожи на сумеречный ад. Крохотные фигурки людей метались в отблесках пожарищ, а он не имел права остановиться, чтобы помочь хоть кому-то из них.
— Позже дашь послушать мне этот кристалло-диск? — спросил Горкалов, пытаясь этой фразой унять распоясавшиеся нервы.
— Я смогу переписать его вам, полковник.
«Если останемся живы…», — внезапно подумалось Илье.
— Шейла?
— Да, командир.
— Шейла, тебе приходилось убивать?
Ответ пришел не сразу, и пауза на том конце связи оказалась дольше, чем он ожидал.
— Нет.
В этот миг остававшийся на связи Сокура по какому-то внутреннему наитию добавил громкость, и голос органа, смешавшись с сигналами телеметрии, вдруг разлился по нервной системе Горкалова, заставляя мурашки разбегаться по коже, вставать дыбом каждый волосок на теле полковника. Он никогда не думал, что на него может подобным образом подействовать музыка, но древние как мир звуки уже ворвались в сознание, начавшись тихим, переливчатым и одновременно глухим перезвоном далеких колоколов, затем вступил орган, вслед за ним хор, и эта волна росла, ширилась, словно мелодия, пережившая не один десяток веков, вдруг подняла на свой гребень души тех, кто пронес ее сквозь тысячелетия эволюции и световые годы пространства, — она вздымалась, будто волна прилива, грозя затопить собой Вселенную. Илья повернул голову, ища глазами машину Шейлы, и вдруг увидел черную фигуру ее «Ворона», идущего на фоне полыхавшего в полнебосвода зарева пожарищ, а рядом — смутный контур «Хоплита», плывущий в тени почерневших коробок зданий, и дальше — фигурки людей, в панике мечущихся по улицам города, — его личное безумие росло, душа, казалось, сорвалась в пропасть и падает, не видя дна, но нет, — звук органа, вплетаясь в ноющий тон работающих сервосистем «Фалангера», подсказывал, словно шептал, обжигая сознание, — это не безумие, полковник, — скорее просветление, очищение огнем, будто узкая черная улица, так похожая на извилистое ущелье твоей одинокой судьбы, выходила в этот миг на свет, страшный свет пожарищ, выводя разум из узилища личного сознания на вселенский простор бытия, то самое пресловутое Жизненное Пространство, которое не было подвластно, ни человеку, ни богу, ни дьяволу, ни ксеноморфам, — в нем царили свои законы бытия, а он…