* * *
Война…
Этот термин хорошо знаком людям, но до определенного момента мало кто задумывается над истинным смыслом знакомого, приевшегося слова.
Мы привыкли — где-то всегда идет война, не проходит дня, чтобы по каналам галактических новостей не передавали сообщения о локальных конфликтах. Кто-то делит территорию, кто-то ресурсы, кто-то сферы влияния, ну подумаешь: там-то погибло столько-то, разрушено… подавлено…
Все это скользит по периферии сознания, материализуясь, в лучшем случае, раз в году, в день независимости колоний, когда ветераны Конфедерации Солнц собираются на центральной площади Элио небольшими группами да по стеклобетону проходят маршем силы самообороны планеты
История тускнеет, забывается, и ты, мимолетом задумываясь над сводкой галактических новостей, не испытываешь положенного ужаса от переданных за сотню световых лет картин разрушений и смерти, оправдываешь себя тем, что невозможно объять необъятное, сопереживать всем и вся, как нельзя одному совестливому человеку накормить всех нищих…
А потом это приходит к тебе, в твой дом…
Приходит внезапно, не постучавшись, с воем совершающих несанкционированную посадку шатлов, остервенелым ревом космических истребителей, барражирующих над материком и пылающим городом…
В такие моменты большинство людей теряет разум. Тысячи человек мечутся в поисках спасения, не понимая, что за беда вдруг обрушилась на их головы, почему вокруг все горит и разрушается, где эти хваленые силы самообороны, которые должны преградить путь любой опасности еще на дальних подступах к планете?..
* * *
Шейла не забыла, чему ее учили в военной академии астронавтики, но знания, не подкрепленные реальным боевым опытом и закалкой воли, оказались не более, чем грузом, который подспудно давил на психику, подсказывая — делай так-то и так-то, а на самом деле…
На самом деле ей было страшно.
Спускаясь по гулким ступеням аварийной лестницы, которая спиралью вилась по периметру диспетчерской башни космопорта, она ощущала страх и растерянность.
За ее спиной пылал город.
Перед ней расстилалось сумеречное пространство космопорта, на котором безраздельно властвовали орды насекомоподобных существ. Что они делали с шатлами, какой груз носили в их отсеки, кем все это было организовано, она не знала.
Самым страшным, критическим оказался тот миг, когда она спустилась к подножию диспетчерской башни и очутилась у выхода. Перед нею был выбор — бежать отсюда без оглядки или же попытаться прокрасться в район стартопосадочных полей, где инсекты продолжали грузить челночные корабли.
Открыв металлическую дверь, которая протяжно скрипнула на петлях, она остановилась как вкопанная.
Сиротливый прожектор, чудом уцелевший на середине здания, освещал небольшой участок площади перед входом.
Трупы… Они были повсюду. Взгляд Шейлы будто оцепенел, она не в силах была отвести его от страшной разрушающей разум картины: люди и инсекты лежали вперемешку, их кровь стеклась в черные, отблескивающие влажным багрянцем лужи, в нескольких местах тела были разбросаны по окружности, а на стеклобетоне виднелись выщерблины и черные округлые подпалины от взрывов гранат…
«Боже мой… Зачем все это?!.. Почему?! Ради чего?!..»
Ей хотелось упасть на колени, взвыть от собственного ужаса, непонимания…
Душа Шейлы летела куда-то в пропасть, откуда уже нет, не может быть никакого возврата.
Обрывочные мысли возникали и тут же гасли, словно язычки пламени свечей под порывом ледяного ветра, оставляя после себя лишь мрак.
Мрак безысходности, осознание непоправимости случившегося, омут рождающейся в душе неизбывной ненависти, которая всасывала в себя остатки здравого смысла.
Вся прошлая жизнь в этот миг превратилась в ничто, она исчезла, потонув в окружавшем девушку багряном сумраке.
Бесконтрольная нервная дрожь по-прежнему колотила ее, но Шейла едва ли воспринимала свое состояние, словно все уснуло внутри, окаменело, замерзло.
Первым ее порывом, родившимся из страшного замешательства, было импульсивное желание бежать… куда угодно, без оглядки, лишь бы оказаться подальше от страшного, освещенного сиротливым прожектором места.
Она действительно рванулась прочь и вдруг опять остановилась как вкопанная — выступив из-за закругляющейся стены диспетчерской башни, перед ней возник родной город, больше похожий на уступчатую глыбу обсидиана, по которой кто-то расставил плошки с горящим жиром. Языки разноцветного, оранжевого, голубоватого, даже призрачно-зеленого пламени расцвечивали улицы, клубы жирного, удушливого дыма от горящих пластических масс вздымались в небо, образуя низко висящие облака, из которых шел черный снег — это, медленно кружа, опадали хлопья сажи.
«Ты погибнешь, если будешь стоять на месте!..»
Крик звучал внутри, но не находил никакого отклика и понимания в оцепеневшем разуме.
Сжимая побелевшими пальцами приклад импульсной винтовки, Шейла сделала первый шаг навстречу этим огням.
«Штаб Конфедерации Солнц. Последний оплот и надежда…» — эти слова Горкалова, внезапно всплывшие в памяти, толкнули ее вперед, указав наконец цель.
По историческому определению, война ломает слабых, превращая их в ничтожества, а сильных — делает еще сильнее.
Это не так.
Слабыми или сильными не рождаются, — ими становятся. Внезапно обрушившаяся беда в равной степени выжигает душу любого, кто попадает под ее горячее дыхание… Страх, ужас и растерянность поначалу испытывают все, а уже потом наступает то расслоение, которое видно невооруженным глазом.
Штаб Конфедерации Солнц. Два часа после начала вторжения…
«Хоплит» Сокуры стоял перед зданием, поджав ступоходы.
Горкалов, шатаясь, добрел до него и сел на широкие ступени. В голове гудело, мысли путались, пот градинами стекал по лицу, смывая гарь.
Катапультировавшись из развороченного «Фалангера», он приземлился неподалеку отсюда, у ступеней горящего ресторана «Созвездие». В отличие от Шейлы, его пилот-ложемент ушел в небо строго вертикально, поэтому полковнику не пришлось долго бродить меж развалин.
Разум Ильи еще не осознал, что они все-таки остановили машины противника. В это хотелось верить, но…
Он поднял голову, посмотрев на выщербленную, покрытую подпалинами броню «Хоплита». Если вдруг накатит вторая волна атакующих, то ему уже не устоять. Восемь вражеских «Фалангеров» сгорели, не считая тех, кого удалось уничтожить на базе РТВ, но не было гарантии, что это все силы механизированной группы вторжения.
В днище шагающей машины тем временем открылся люк, и вниз упала веревочная лестница.
— Как дела, командир? — спросил Николай, спрыгнув на землю.