Подспудные чувства внезапно материализовались. В небольшом помещении вспыхнул неяркий, рассеянный свет, в первую секунду показавшийся остолбеневшим детям ослепительным.
С резким скрипом повернулось кресло, установленное подле неработающей приборной панели и…
В нем сидел человек!
У страха глаза велики. Серж инстинктивно вскинул оружие, готовый разрядить его панической очередью, но внезапно прозвучавший голос парализовал волю, сжав горло удушливым спазмом ужаса.
– Так, дети, никто ни в кого не стреляет. Мальчик, опусти оружие. Это не игрушка.
Он говорил, но губы человека не шевелились, кожа на щеках была покрыта мелкой сеточкой трещин, словно пересохшая, иссушенная палящим зноем земля.
Это не человек… – Гулко ударилась в опустевшем сознании запоздалая догадка. – Машина… Дройд…
Рука Сергея медленно опустилась.
От ужаса хотелось взвыть, развернуться и бежать прочь, не оглядываясь, но ноги не слушались, от внезапной смены обстановки сердце вдруг замедлило темп ударов, непонятная слабость пришла на смену азартному возбуждению, и он, пошатнувшись, оглянулся.
Рейчел стояла за спиной, бледная, как серый лист оберточной бумаги, ее зрачки расширились, а губы мелко дрожали, выдавая испуг.
– Молодец. – Андроид встал. Кресло отпустило его неохотно, словно за годы забвения он прирос к нему. Раздался неприятный звук рвущейся ткани, перекрывший тонкое, визгливое подвывание сервомоторов.
Выпрямившись, человекоподобный робот посмотрел на детей и строго спросил:
– Так в кого ты стрелял, мальчик?
Серж судорожно сглотнул.
Андроидов он видел пару раз в своей жизни, да и то издали. Оба случая были связаны с рейдами сил правопорядка, время от времени проводивших «санитарные» зачистки нижних уровней мегаполиса. В последний раз такая акция имела место приблизительно пол года тому назад. Для Сергея и Рейчел она закончилась трагически: полицейским удалось схватить их отца. Они затолкали его спецмашину и увезли в неизвестном направлении.
– Ты из полиции? – Глядя в пол, угрюмо спросил Сергей. Шок понемногу отходил, возвращая рассудку способность мыслить. Обитатели нижних ярусов огромного города взрослеют рано, жизнь учит их жестокой логике выживания, недоступной для большинства сверстников. Вот и сейчас, стоило страху чуть ослабить позиции, как в голове тут же оформилась зовущая к действию мысль: Серж вспомнил, как они прятались от первой облавы, затаившись за толстыми бетонными стенами этих самых руин.
Отец, то и дело с беспокойством выглядывавший наружу через узкий оконный проем, поманил к себе Сергея и сказал, указывая на фигурки человекоподобных машин:
– Это роботы. Они опаснее, чем люди. И не вздумай стрелять им в голову, там все равно ничего нет. Нужно целиться в центр грудного кожуха, тогда точно попадешь либо в сервомотор, либо в процессорный блок.
Мальчик мало что понял из такого объяснения, но запомнил его.
Он не успеет ничего сделать. Я выпущу в него всю обойму . – Серж украдкой покосился на сестру. Щеки Рейчел чуть порозовели. Она поймала взгляд и по серым чертикам, блеснувшим в ее глазах, он понял, что сестра готова к любому обороту событий.
Палец незаметно сдвинул ползунковый вариатор темпа стрельбы, загнав его в положение «автомат».
– Я спрашиваю, ты из полиции? – Не дождавшись ответа, переспросил он.
– Нет.
Врет. Заговаривает зубы. Сам, наверное, уже вызвал подмогу.
– В кого ты стрелял? – В свою очередь переспросил дройд.
– Не твое дело. – За грубым ответом скрывался страх. – Слушай, давай разойдемся, а? Ты в одну сторону, мы в другую. Идет?
– Нет.
– Почему «нет»?
– Невозможно.
– Слушай, не воображай. Покруче тебя видели. – Подросток продолжал грубить, отвечая фразами, которые частенько слышал от взрослых. – Это наша территория, понял? Моя и Рейчел.
– Я плохо понимаю тебя, мальчик. – Ответил андроид. – Ты используешь сленг. Моя система распознавания речи не содержит расшифровки современных понятий. Зато я знаю другое: дети не должны носить оружие, а тем более стрелять из него. Это противоправно. Тебе придется отдать пистолет. Потом я отведу вас к родителям.
Губы Сергея некрасиво дрогнули.
– Ну, попробуй!… – Он резко вскинул пистолет, удерживая его двумя руками. – Ну, давай!
– Серж, не надо! – вскрикнула Рейчел.
– Замолчи! – Не оборачиваясь, осадил он сестру.
Андроид не двигался. Казалось, он окаменел, превратившись в статую.
– Слабо, да? – Сергей попятился, оттесняя Рейчел в проход – Беги… – прошептал он.
– Я не уйду без тебя, – тихо, но твердо ответила девочка.
– Я сказал – беги… Выкручусь.
– Дети, остановитесь. – Андроид оказался в затруднительном положении. С одной стороны он действительно многого не понимал, но с другой ему было очевидно: многолетнее забвение закончилось. Окажись на месте подростков взрослый человек, все решалось бы просто. Андроид обладал самосознанием, и неверно, что машина по устаревшему определению является заложником алгебры чисел. Напротив, с момента активации третьего уровня программной свободы X-BD12U, анализируя окружающий мир, применял алгоритмы нечеткой логики, иначе – фантазию.
Его сконструировали для тесного взаимодействия с людьми, снабдили потенциалом саморазвития, запрограммировали так называемый «эквивалент боли», – обратную связь, реакцию на событие или физическое воздействие, формирующую инстинкт самосохранения. Такая формула поведения предполагала широкую свободу действий, ни Сережа ни Рейчел не могли предполагать, что внезапно обнаруженный дройд прошел активную фазу саморазвития в наиболее трудные для Элио годы, а именно в период Первой галактической, когда понятие «не убий» потеряло всякий смысл.
Пресловутые законы робототехники сначала нарушили сами люди, а уж потом созданные ими машины.
Однако, D-12 не был полностью свободен от внутренних запретов. Как бы ни давило на него прошлое, которое, собственно, и определило сознание искусственного интеллекта, опираясь на древнюю как мир аксиому [1] , но среди понятий суровых военных лет у него сформировался не только рассудок, но и система ценностей. Он мог убить врага, в том числе и человека, защищая себя или доверившихся ему людей, однако поднять руку на ребенка, андроид не смел. По той же причине он не мог повернуться спиной к подростку и сделать вид, что небытие продолжается.
«Дети – единственное, что осталось у нас». Эта фраза принадлежала последнему хозяину, к которому дройд был особенно привязан.