Я указал пальцем. Стадо паслось недалеко от реки.
– Вижу...
– Пройдем это стадо и будем сворачивать в лес. Оттуда уже недалеко. И вообще, идти надо поскорее, а то солнце сядет, а мы не на месте. Ты быстрее потянешь?
Буханкин потянул, и мы пошли поскорее и скоро дошли до стада. Стадо было козьим. Много-много коз, все белой масти, ну и черной тоже. Пастух имелся тож.
– Что-то странно. – Буханкин кивнул на полорогих. – Обычно коз не тут пасут, а рядом с Пустынью.
– Ты, я гляжу, спец...
– У нас две козы, – ответил Буханкин. – У мамки язва, она козье молоко все время пьет. А пасут коз все по очереди, правило такое. Вот Радий раз в месяц и пасет. Они все время к Пустыни гоняют, а теперь вот... Надо к этому волопасу подойти, побеседовать хорошенько.
Мы подошли.
Мальчишка-пастух сидел у костра, жевал вялое прошлогоднее яблоко и ворочал палкой в котле какую-то красную бурду, судя по запаху, неправильно приготовляемый килечный суп.
– Привет, – сказал Буханкин.
– Привет, – лениво ответил парень и так же лениво подтащил к себе кнут.
Тоже мне, мастер кнута, Мистер На Всякий Случай.
– Чего здесь пасете? – спросил Буханкин. – Раньше же вроде за Пустынью пасли?
– А теперь тут пасем, – ответил парень. – Так правлением велено...
Разговаривать он явно не хотел, пришлось воздействовать на пищевую систему. Я достал из рюкзака термос с горячим шоколадом. Спросил, нет ли кружек? Кружки нашлись, шоколад, как всегда, позволил растопить холод непонимания.
И буквально через десять минут пастушок жизнерадостно выдавал мне информацию, на всякий случай я записывал ее на диктофон. Для коллекции фактов.
– ...Шли они, значит, вдоль реки. Мы всегда вдоль реки их гоняем. Там трава зеленая растет, козы туда лезут. И на пляже они любят болтаться – песок блох из шерсти выводит. Вот стадо тогда на пляже лежало, лопухи жевало. Тогда не я пас, а моя бабушка. И вдруг все козы ни с того ни с сего как шарахнутся в реку. Все вскочили и дернули в воду. А там мелкое место, река виляет, и отмель создается, солнцем прогреваемая. Все они на эту отмель и забежали. И назад выбежали почти сразу, туда-обратно. Бабушка стала потом их считать – оказалось, что двух коз нет. Куда-то пропали. Растворились будто...
Мы с Буханкиным понимающе переглянулись.
– А ты сам что про это думаешь? – спросил Буханкин. – Есть идеи какие-нибудь?
– Ну, это же понятно. – Парень допил шоколад и сразу попробовал свой суп, не опасаясь дисбаланса во вкусовых ощущениях.
– И что тебе понятно? – Буханкин вгрызся в вялое яблоко.
– Замечали тут кое-кого... – Парень выплюнул в костер белый килькин глаз и перешел на шепот. – Ходит тут...
– Кто ходит? – насторожился я.
Буханкин тоже насторожился, расправил уфологические фибры души своей.
– Леший тут ходит, – сказал он. – Там, вернее... Да и тут тоже ходит. Везде ходит.
– А ты его видел? – Я даже поближе подсел.
– Я не видел. А вот через два дня Кукин пасет, он видел. Это утром было, мы с утра начинаем пасти. Тут туман очень густой бывает, а тогда он вообще еще не разошелся. Он шагал по полю и вдруг на самой опушке увидел его...
Пастух поглядел на лес, затем поглядел на реку.
– Такая фигура, весь какой-то треугольный... Короче, ясно кто.
– Никаких леших нет, друг, – сказал Буханкин. – Поверь нашему совместному опыту. Леший – это йети, он же снежный человек. А снежных людей здесь совсем не водится. Это я точно знаю.
– Это леший. – Пастух поковырял палкой в углях. – И собака у него есть. Собаку я видел...
Мы снова переглянулись.
– Какая еще собака? – Буханкин перешел в крайний градус вкрадчивости. – Сторожевая? Охотничья? Порода какая?
– Порода... Порода простая – адская собака, вот и вся порода. Такая страшная и лохматая...
– Глаза горят? – спросил я. – Огонь из пасти брызжет?
– Глаза горят, да, горят. А огня не заметил, не знаю, был огонь или нет...
– Был, – заверил Буханкин. – Так всем и рассказывай теперь. И глаза горели, и огонь был. И клыки вот такие! Здоровенные, с молодую морковку. И слюна розовая течет.
– Слюна? – переспросил пастушок.
– Ну да, слюна. Но непростая... Ну-ка, погоди...
Буханкин достал из рюкзака электронный вантуз.
– Это что?
– Детектор, – объяснил Буханкин. – Он реагирует на чуждое биополе. Сейчас...
Буханкин щелкнул своим вантузом.
– Вы что, меня проверяете? – испугался пастух.
Буханкин молча навел на него агрегат. Лампочка не мигнула.
– Буханкин, – усмехнулся я, – наивный ты человек. Разве может носитель чуждого биополя пасти коз и питаться килечным супом?
– Может. – Буханкин еще раз провел вантузом по пастуху. – Может, они как раз больше всего и любят кильку и коз?
– Я не люблю коз, – жалобно сказал пастух. – Меня бабушка заставляет их пасти...
– Ладно, – милостиво согласился Буханкин. – Нет в тебе чуждого элемента.
– Ты еще возьми коз проверь, – усмехнулся я. – А вдруг пришельцы среди них?
Буханкин навел вантуз на стадо.
Вдруг все козы вскочили, пробежали через поле, сбились в большую пеструю кучу и разом уставились на лес.
– Это не я... – растерянно сказал Буханкин.
– Они на лес опять смотрят... – прошептал пастух.
Мы тоже поглядели на лес. Лес как лес.
И вдруг что-то произошло. Ни звука не было, ничего. Только разом из деревьев всплеском поднялась стая толстенных черных ворон. Поднялась, поколыхалась чуть над деревьями и поперла куда-то через все небо.
– Плохой знак, – сказал я.
– Почему?
– Поверь моему опыту. Знак прескверный.
– Леший...
– Сам же говорил, леших не бывает.
Озеро Смерти меня не особо впечатлило. Старый глиняный карьер. Не очень длинный, с полкилометра, наверное, похожий на багет. Не очень широкий водоем, по берегам стрелолист и осот. И пляжик имелся небольшой, впрочем пустой, запущенный, видимо, по причине неблагозвучного названия самого водоема.
Я ввиду жары хотел подойти и попробовать воду, но Буханкин меня не пустил.
– Вода там холодная, – заверил он. – Даже очень холодная. Это потому что все-таки карстовый разлом. Не стоит туда выходить, мало ли что...
Тут он был прав. Светиться нечего, напротив, надо было вести себя как можно тише и незаметнее.