Анхела побледнела. Правда это или нет, она просто задрожала от страха. И в таком виде стала больше походить на девочку, почти беззащитную, нуждающуюся в заботе и человеческой теплоте.
Только Цицерон мог дать ей все это. Ему очень хотелось протянуть руку, погладить ее и сказать какую-нибудь банальность вроде: «Малышка, ничего не бойся, я тебя защищу». К счастью, он сдержался. Эти смешные фразы живут несколько секунд, но в памяти остаются вечно.
— Ой, прошу тебя, мне надо спрятаться. Они не должны найти меня, иначе я не смогу… Это неправда, какой ужас! — простонала Анхела, не переставая есть.
Было видно, что неприятности никак не сказываются на ее аппетите.
Цицерон не колебался ни секунды, не спрашивал, являются ли подозрения, павшие на нее, обоснованными или нет. Он взял Анхелу за руку, положил в карман стакан и вытащил девушку из-за стола.
— Идем, я тебя спрячу.
Он оставил подопечную в чулане — там, где хранились ведра, тряпки и прочая уборочная параферналия. Цицерон взял с Анхелы обещание, что та не шевельнется, пока он не вернется с новостями.
Цицерон чувствовал себя героем. Он уже придумал план шпионской слежки за Антавианой.
Благодаря своей безудержной склонности толковать знаки и ориентироваться в местах, где царит хаос, юноша обнаружил, что кабинет директора сообщается с библиотекой, обычно столь же пустынной, как лунный пейзаж. Цицерон замедлил шаг, изобразил физиономию прилежного ученика, который рвется к знаниям и книгам, и вошел в библиотеку, которая действительно пустовала.
Он правильно рассчитал, что любовь к учебе и книгам не может являться одним из жизненно важных приоритетов учеников.
Наметанным глазом он без труда оценил обстановку: библиотекарша явно с нетерпением ждала, когда ее побеспокоят читатели. Справа от нее располагалась стена, прилегавшая к кабинету директора, слева, в более далеком и уединенном месте, хранились романы.
За считаные секунды Цицерон придумал простейший план и с самой располагающей улыбкой прилежного ботана попросил библиотекаршу, чтобы та подобрала ему десять лучших ирландских романов XIX века, реально воссоздающих обстановку этой эпохи, со счастливым концом и, по возможности, с эпизодами охоты с собаками.
Библиотекарша пришла в неописуемый восторг, убежденная, что одно подобное мгновение искупает пять лет постоянного разочарования. И тут же поспешила в фонды выполнять заказ, предоставив долгожданному читателю свободу действий.
Цицерон подошел к тому месту, где, как он рассчитал, находилась перегородка, сообщавшаяся с кабинетом директора, заставленная книжными шкафами, забитыми скучными книгами по праву. Он потрогал ее, мягко постучав костяшками пальцев, а затем незаметно освободил одну полку, чтобы можно было приложить к стене стакан.
С крайней осмотрительностью Цицерон приблизил ухо к стакану и начал прислушиваться. Он с трудом различал разговор между директором учебного центра, полицией и маленькой Антавианой.
Возможно, слух сыграл с Цицероном злую шутку или же его знаний английского оказалось недостаточно, чтобы уловить нюансы, но, по возможности ничего не упуская, он расслышал следующий разговор:
— Я не хотела. Это он меня уговорил. Клянусь.
Это говорила Антавиана, которая плакала и хныкала, как ученица, провалившаяся на экзамене.
К его удивлению, директор учебного центра утешил ее и поверил ей.
— Мы знаем, что ты хорошая девочка, однако ждем, что ты расскажешь о нем, тогда мы сможем обыскать его дом и задержать его.
Антавиана не стала ждать нового приглашения.
— Его зовут Цицерон, он живет в семье О’Хара.
Цицерон побледнел. Он ничего не понимал. Разве речь не идет об Анхеле и якобы совершенном ей убийстве в лесу? И в чем его обвиняет Антавиана?
Цицерону не пришлось долго ждать.
— Он мне велел положить ноутбук в свой рюкзак и вынести его через дверь, не глядя на охрану.
Какая ложь! Антавиана обвиняла его в краже в универмаге! Стало быть, информация Луси была ложной. Полицейский явился в школу допросить Антавиану, потому что ее опознали камеры наблюдения, однако коварная коротышка обвинила Цицерона в том, что он подстрекал ее к краже.
Откуда у нее такая наглость?
Полицейский, на этот раз Цицерон расслышал недовольство в его голосе, продолжал допрос:
— Сколько лет этому Цицерону?
— Примерно шестнадцать. Он уже взрослый, он уже достиг возраста ответственности. Его уже могут посадить в тюрьму, — с удовольствием объясняла Антавиана, принося свежую жертву на алтарь полиции.
— Шестнадцать годочков, ну и ну, вот как… Значит, он тебе приказывал, а ты малолетка…
— Да, сеньор, — подтвердила Антавиана голоском послушной девочки, который был слышен сквозь стену.
— А пока ты воровала, он что делал?
— Следил за тем, чтобы я не сбежала. Он не отпускал меня от себя и следил за тем, чтобы я вынесла товар.
— Вот как! — поддакнул ей восхищенный полицейский.
Все совпадало, и к тому же у него будет виновный, который никуда не сбежит.
— Почему ты не заявила об этом? Почему не обратилась за помощью? — прошипел он, намереваясь навязать девочке опасную игру.
Антавиана не клюнула.
— Я очень боялась. Когда Цицерон выходит из себя, он становится опасным.
И Антавиана трогательно разрыдалась, заставив директора утешать ее самым банальным образом:
— Успокойся. Если ты говоришь правду, тебе ничего не будет!
Антавиана наслаждалась, ложно обвиняя Цицерона. Он заметил это по интонациям ее голоса.
— Я не хотела этого делать, но он угрожал мне ужасными вещами!
Зазвонил телефон, и директор передал трубку полицейскому, сообщив, что на том конце ждет миссис О’Хара и желает сообщить многое о преступнике, который проживает в ее доме.
Полицейский подтверждал объяснения миссис О’Хара, решительно произнося «ОК, ОК».
Когда он положил трубку, Цицерон подумал, что ему уже вынесли приговор.
— Действительно, компьютер обнаружился под его койкой, а также книга. Хозяйка дома заявила, что юный Цицерон думает только о себе, иногда буйствует и является скверным примером для ее сыновей, поскольку, в добавление к остальному, уложил к себе в постель девицу, чем были возмущены ее малыши. Она говорит, что нисколько не удивляется тому, что этот парень преступник, и собирается дать показания против него на суде.
У Цицерона не было желания видеть ни видеокамеру, заснявшую побег Антавианы из магазина, ни довольное выражение лица полицейского после того, как он во всем сознается, ни бумажные носовые платки, которые директор протягивал девочке, чтобы та вытерла свой нос.