Все было сделано тактично, тихо, в чисто европейском духе.
Мстительную Антавиану мгновенно охватили кровожадные чувства:
— Твоего парня задержали!
Марина тут же перешла к обороне:
— Это не мой парень. Я его совсем не знаю.
— Вот как? Тогда почему ты хранишь его фотографию и держишься с ним за руки?
Марине хотелось надавать ей пощечин за бестактность. Злобная коротышка за ней шпионила!
— Мы встретились случайно.
— Уж конечно! И поэтому вы просто приклеились друг к другу у двери в туалет.
— Я всего лишь спросила, стоит ли он в очереди.
— Ха! Ха, не рассказывай! Я вас видела!
— К чему было бы мне скрывать, что это мой парень?
— Потому что он странный, и ты его стыдишься.
Марине ответ показался удачным, и она занервничала.
— А почему его увели?
Ей не следовало задавать этого вопроса.
Антавиану понесло…
— За провоз наркотиков… убийство или… за подделку документов!
Марина вздрогнула. У нее осталась его фотография. Она разговаривала с ним. Найдутся свидетели. Ей придется объяснять, что ее связывает с этим типом. И скоро выяснится, что она не та, за кого себя выдает. Ей будет трудно убедить таможенников в своей предполагаемой невиновности.
Луси также встревожилась.
— И что они сделают с этим беднягой?
Антавиана подлила масла в огонь.
— Его будут пытать и вынудят сознаться.
— В чем сознаться? — Марина вздрогнула.
— Его заставят назвать имена соучастников!
Марина начала глупо защищаться, тем более что ее никто ни в чем не обвинял.
— Я же сказала, что незнакома с ним!
Луси успокаивала ее, или пыталась успокоить.
— Не волнуйся, ты не совершила ничего незаконного.
Марина побледнела. Луси попала точно в цель. Марина поставила себя вне закона. Она совершила преступление, выдав себя за другую… Она поплатится за это тюрьмой или электрическим стулом…
Антавиана подтолкнула Марину, чтобы та двигалась вперед и не задерживала очередь.
— Давай же, подруга, иди. Боишься?
Марина и вправду очень испугалась, за считанные секунды решив, что если ее поймают, она во всем сознается, ведь если кто и должен сесть в тюрьму, то лучше пусть это будут ее достигшие совершеннолетия родители и Анхела.
Марина всем заявит, что ее, несчастную малолетку, обманули, и что она стала жертвой махинации коварных взрослых и летающей феи. (Конечно, фею лучше не упоминать, в это никто не поверит.)
Она нисколько не сомневалась в том, что произойдет через несколько минут, и уже зрительно представила себе сцену задержания своей семьи: звонят в дверь, оглашают судебное решение, мать рыдает, ее руки оказываются в наручниках, к Анхеле приезжает скорая помощь. Марина прощается со всеми и говорит, что донесла на них только потому, что ее пытали, а потом просит никого не тревожиться, потому что она будет поливать комнатные растения во время их отсутствия.
Наконец подошла ее очередь. Перед ней кордон преодолели Антавиана и Луси. Марина была последней. Тонкий голосок совести твердил ей, что все плохо кончится, потому что ее бутерброд всегда падает маслом вниз.
«Соберись с духом, Марина, не сдавайся, осталось лишь поставить печать — и гуляй на все четыре стороны!»
— Your name, please? [17]
Вместо того чтобы хорошо взвесить свой ответ на первый вопрос, заданный ей на английском языке, она ответила, не думая. А почему бы ей было не подумать, прежде чем открыть рот?
— Ма… no… pardon… Анхела.
Чиновник ирландской таможни, уверенный, что все испанские имена слишком длинные, трудные и непонятные, начал записывать, однако, не почувствовав уверенности, что записал правильно — МанопардонАнхела, растерялся, засомневался и начал листать ее паспорт. Вдруг его лицо просияло.
— Анхела?
Лицо Марины тоже озарила улыбка.
— Анхела, yes, of course.
Мелкий испуг. Она чуть не дала маху.
Но экзамен еще не закончился. Чиновник с изумлением смотрел на фотографию, бросая на Марину тревожные взгляды. Взгляды, которые выражают недоумение и говорят «ну, конечно, кто бы сомневался, что испанки могут быть столь не похожи на себя».
Нервы Марины натянулись точно струны. Ее поймали, и сейчас последует разоблачение: отпечатки пальцев, личный обыск, допрос, одиночная камера…
Чиновник нахмурил брови и перевернул страницу. Какой ужас! Какое рвение! И как он посмотрел! Он посмотрел ей в глаза! Плохо, плохо… Таможенник, наверное, заметил, что она носит линзы.
Марина уже ничуть не сомневалась, что левая линза сместилась. Теперь этот ее глаз стал двухцветным. Коричнево-голубой. Она знала цвета. Она изучала цвета десять лет с того дня, как пошла в школу. Марина даже знала, что такое пурпурный цвет. Почему она не надела солнцезащитные очки? Конечно, шел дождь, но она ведь иностранка и могла себе такое позволить.
Чиновник взял трубку телефона и набрал номер.
Марина побледнела.
«Он вызывает полицию!»
Ясное дело, странный тип дал показания против нее. В лучшем случае на фотографии «Дракон Хана» остались следы кокаина, а выдал их обоих немецкий пастор.
Марина сделала вдох и решила признаться. Всегда лучше опередить неизбежный ход событий. Признание серийных убийц учитывалось, и им смягчали приговор. В случае если она признается, ей даже бутерброд дадут, как в самолете, очень симпатичный, а еще много карамелек и чай…
Чиновник повесил трубку и поманил ее пальцем. Он хотел показать ей что-то в паспорте, что ему не понравилось. Ясное дело, как оно могло нравиться, если это мошенничество? Марина говорила об этом родителям, но те оставили ее слова без внимания. Они совсем не считались с ней, не пытались ее понять. Совсем.
— Хочу признаться, — пробормотала она.
Таможенник нахмурил брови и жестом попросил ее сказать то же самое громче.
— Хочу признаться, — повторила Марина более решительным тоном, от которого вдруг почувствовала себя нелепо.
Однако чиновник решил довести дело до конца и, не чувствуя пикантности ситуации, позвал своего товарища. Тот покинул свою кабинку, предоставив пассажиров самим себе.
— Хочу признаться! — отчаянно воскликнула Марина, едва не пав духом из-за вмешательства соседа, уверенная в своей виновности и оскорбленная тем, что оба таможенника ее не понимают.