Охотник заметно побледнел, представив себе размер штрафа (очень большого) в обратной пропорции к размеру тюремной камеры (очень маленькой). Эти парни из Департамента могут оставить тебя голым только за то, что ты неправильно посмотрел на дикое животное.
— Ты что-то там говорил о двадцатке? — слабым голосом спросил он.
Целую долгую минуту Дэйв напряженно и мучительно раздумывал.
— Ты знаешь, — продолжал он, — если здраво рассудить, то на кой он мне? Оставь его себе.
— Может быть, — проникновенно сказал траппер, мечтавший, казалось, уже только о том, чтобы как можно скорее оказаться как можно дальше от «Ноева ковчега», — ты мог бы отвезти его к этому твоему профессору и выяснить, ну, что это за зверь. Я хочу сказать, он же ученый, этот твой друг, так? У него же наверняка есть какое-нибудь разрешение на таких зверей?
Свои истинные чувства Дэйв не был намерен показывать.
— Вот как мы поступим, — решил он, — я сейчас отнесу его в подсобку и позвоню моему другу. Если он захочет его взять, пусть так и будет. Но если нет, я позвоню тебе, и ты должен будешь приехать и забрать его, а там делай с ним что хочешь.
— О'кей, — быстро сказал охотник и тут же перевел разговор. Поглядев по сторонам, он начал бурно восторгаться рогатым хамелеоном, при этом постепенно пятясь к выходу. Дэйв, посмеиваясь, наблюдал, как через пару секунд он пулей вылетел из магазина, почему-то забыв оставить свой номер телефона.
А без телефона как его найдешь, даже если вдруг приспичит заплатить за чудище? Вот то-то и оно, что никак.
Ухмыляясь от уха до уха, Дэйв отбуксировал коробку в подсобное помещение и занялся поисками клетки, достаточно прочной, чтобы принять ее обитателя.
«Может быть, — думал он, — стоит позвонить тому китайскому доктору…»
* * *
Мыши отдыхали под сводами папоротников, благодушно ожидая, когда переварится завтрак.
— Никогда в жизни не чувствовал себя таким голодным, — с удивлением сказал Бен. — Для мышей это нормально?
— У нас даже поговорка есть, — усмехнулся Бушмейстер. — Чтобы мыш не голодал, надо, чтобы весом в полсебя корма всякого съедал. Это в день, разумеется.
Бен расхохотался.
— Весом в полменя? Это на человеческий счет будет килограммов восемнадцать. А другие поговорки у вас есть?
— На какую тему? — важно спросил Бушмейстер.
— Ну, не знаю… Например, «сиди тихо, как мышка».
— Вот глупости, — вмешалась Янтарка. — Мыши бывают очень даже громкими. Мама всегда говорила мне: «Будь тиха, как камень».
— М-м-м… — задумался Бен. — А что-нибудь вроде «Чем больше камень, тем тяжелее ему падать»?
— У нас наоборот, — подхватил Бушмейстер. — Полевки говорят: «Чем больше камень, тем больше народу он раздавит». А если не веришь, попробуй оказаться на пути у стада бешеных бурундуков.
Янтарка не хотела говорить этого вслух, но человеческие трюизмы ее совершенно не впечатлили. Камни на самом деле гораздо спокойнее мышей, что бы о них там ни говорили. И разумеется, ей бы совсем не понравилось, если бы на нее набежало стадо бешеных бурундуков. Янтарке всегда казалось, что люди должны быть очень умными, раз делают такие сложные и красивые вещи, но слова Бена выглядели до невозможности наивными. Может быть, конечно, дело в том, что он еще совсем ребенок, рассуждала она.
— Бен, — позвала Янтарка, — а сколько тебе уже стукнуло?
— Десять, — ответил тот.
— Правда? — обрадовалась Янтарка. — Мне тоже десять недель!
— Э-э-э, нет, — сказал Бен. — Десять лет.
В голове у Янтарки что-то звучно крякнуло.
— Ух ты! — восхитился Бушмейстер. — Целых десять лет? Это же целая вечность! Мне только четыре месяца.
— Погодите-ка минутку, — прервал его Бен. — Сколько вообще живут мыши?
— Ну, год или два — если повезет, — пожав плечами, сказала Янтарка.
— Тогда… тогда, раз я сейчас мышь… значит ли это, что я и взрослеть буду быстрее?
— Разумеется.
— Тогда получается, что мышиная неделя равняется примерно человеческому году. А день…
— Двум месяцам, — прикинул Бушмейстер.
— Короче говоря, — резюмировала Янтарка, — если ты останешься мышью, уже через месяц ты будешь совсем взрослый. И, значит, сможешь жениться. Правда, здорово?
Бен стремительно развернулся к ней, сжимая в лапках копье.
— Так ты этого хочешь? Ты хочешь выйти за меня замуж? Поэтому ты хочешь, чтобы я остался мышью?
Он просто дрожал от ярости, а в голосе звучало нескрываемое отвращение.
— Нет-нет, что ты, — Янтарка тщетно пыталась его успокоить.
— Я слышал, как ты говорила с Вербением, — бушевал Бен. — Ты думаешь, что я страшно красивый.
Янтарка почувствовала укол в сердце.
— Я всего лишь хотела сделать тебе комплимент, — попыталась защититься она. — Я разве не кажусь тебе симпатичной?
— Думаю, из тебя получилась бы отличная фотомодель для рекламы крысиного яда, — сплюнул Бен.
«Крысиного яда… Яда, которым они убивают нас, мышей», — поняла Янтарка.
А вот это уже было по-настоящему больно и обидно.
— Ты, может, и страшно красивый снаружи, — медленно произнесла она. — Но внутри ты просто дрянь.
— Да ну? — холодно поинтересовался Бен. — Думаешь, кому-то интересно мнение какого-то паразита?
Уже второй раз в жизни Янтарка услышала это слово — «паразит».
В зоомагазине она не успела узнать, что это такое, и сейчас горячо об этом жалела… как вдруг ей все стало ясно. Это было человеческое слово, и придумали его давным-давно древние люди, которые назывались римлянами, — у них был даже такой специальный бог по имени Вермин, а означало это имя червяка, вроде тех, которые иногда живут у человека внутри. И на самом деле это было самое ужасное обзывательство, какое только мог придумать для нее Бен.
— Янтарка и вправду очень красивая мышь, — вмешался Бушмейстер. — Если бы я был мышью, я бы на ней непременно женился.
— Может быть, ты бы и женился, — холодно отвечал Бен. — Но у меня есть идея получше.
Он снова повернулся к Янтарке.
— Превращай меня в человека, и я отнесу тебя в зоомагазин. Так мы будем там в мгновение ока.
В голосе у него звучало отчаяние: каждую мышиную минуту его жизнь становилась еще на несколько часов короче. Время утекало, как вода сквозь пальцы.
— А откуда мне знать, что ты сдержишь слово, если я превращу тебя обратно в человека? — окрысилась Янтарка.
— Если я этого не сделаю, тебе не составит труда сделать меня опять мышью, не так ли? — ядовито парировал Бен.