Он заглянул Бену в глаза и продолжал:
— Ибо, видишь ли, любые чары должны рождаться из твоих самых сокровенных желаний. Чары и есть желание, которому сообщили мощь и энергию. Если же ты попробуешь сотворить волшебство, которое для тебя самого — ложь, оно войдет в конфликт с этими самыми желаниями. — Нетопырь указал кончиком крыла на поверженную мышь. — Именно это и произошло в данном случае. Магическая сила обращается против тебя.
И тут Бен начал понимать.
— Ты хочешь сказать, что она не сможет превратить меня обратно в человека?!
Нетопырь кивнул, отряхая дождь с крыльев.
— Никогда. Ты ей слишком нравишься, и в глубине души она хочет оставить тебя себе.
Бен был так потрясен, что его даже замутило. Янтарка продолжала кричать от боли, но на сей раз, посмотрев внимательно на нее, он заметил нечто странное. Мышку окружало слабое сияние, похожее на бледный алый туман, который, казалось, истекал из ее тела. Присмотревшись, он увидел крошечные пылающие искорки, выделяющиеся из каждой поры ее кожи.
— Что это? Что с ней происходит?! — обеспокоенно вскричал он.
— Магия вытекает из нее. Еще немного — и тело ее разорвет изнутри, точно так же, как душу разрывают противоречивые желания.
— Но должно же быть что-то такое, что может ее спасти?
— Спасти ее? — Ночекрыл холодно воззрился на Бена. — Зачем это? Если ты ее спасешь, она вечно будет держать тебя в плену.
— Но я не хочу, чтобы она умерла!
Янтарка снова закричала. Бен видел, как алая дымка вытекает из нее, поднимается вверх, образуя облако, странным образом похожее на призрачную мышь, — она глядела в небо, словно уже предвкушая покой и отдохновение на дальних лугах.
— Дух ее ищет свободы, — тихо пояснил Ночекрыл. — Отпусти ее.
— Ты же можешь помочь! — воскликнул Бен. — Ты говорил, что тоже умеешь колдовать.
— Возможно… — протянул нетопырь, — я и мог бы ее спасти… За определенную цену.
Он поколебался, словно соображая, что бы такого ему попросить.
— Ну вот, например, так. Ты будешь служить мне. Ты будешь работать моим фамильяром, скажем, в течение месяца, а по его истечении, если я буду доволен твоей службой, я превращу тебя обратно в человека.
— Эй, — изрек Дарвин, извлекая свой хоботок из нетопыря, — я думал, это я твой фамильяр.
Бен обдумывал предложение. Что он мог иметь в виду, «если я буду доволен твоей службой»? Каковы, вообще, права и обязанности фамильяра? Может, все, что ему нужно будет делать, это сидеть на месте и позволять нетопырю пить из него магическую силу? И что, интересно, можно такого сделать, чтобы хозяин остался недоволен? Бену было страшно заключать такой договор, но иного выхода он не видел. И выбор нужно было делать немедленно, пока Янтарка еще жива.
— Давай побыстрее, — торопил его Ночекрыл. — Она и так уже почти мертва.
— О'кей, — сказал Бен. — Я согласен.
— Минуточку, — вмешался Дарвин. — Ты что, серьезно, берешь на службу этого ребенка? Он не знает самого главного о фамильярах. И, кроме того, можно иметь только одного фамильяра одновременно. И какую роль, скажи на милость, ты отводишь в этих построениях мне?
Нетопырь скосил глаза на клеща и одарил его злодейской улыбкой, продемонстрировавшей массу мелких острых зубов.
Потом он подковылял к Янтарке и сделал глубокий вдох. Багряный туман двумя струйками всосался в его ноздри. Когда тельце нетопыря раздулось от поглощенной энергии, Янтарка мучительно взвизгнула в последний раз и осталась недвижима. Она лежала, застыв, ее лапки были сведены судорогой, а рот приоткрылся в безмолвном страдальческом крике.
Тем временем Ночекрыл наклонился вперед и с силой выдохнул в сторону Янтарки. Алая дымка покинула его легкие и заклубилась в воздухе, словно пар, вырывающийся изо рта холодным утром.
Однако этот пар двигался, как живой. Он потек к Янтарке и заструился меж ее губ внутрь. Когда последняя струйка исчезла у нее во рту, мышь глубоко вздохнула и… продолжала лежать, где лежала. Брюшко ее мерно вздымалось. Она спала.
— Через некоторое время она проснется, — сказал Ночекрыл, оборачиваясь к Бену и вперяя в него пронзительный взгляд своих черных глаз. — А теперь — что же мне делать с тобой? Мне нужен фамильяр, которого можно носить при себе.
Казалось, он задумался, но злонравная улыбка тут же вновь скривила его мордочку.
— Ага, ну что ж, идея неплохая.
В боках у Бена сильно закололо, и внезапно его грудная клетка выпустила две пары лишних лап. Это были жуткие бледные конечности, формой похожие на крабьи ноги, но покрытые плотью. У каждой из них было с полдюжины сегментов; а когда он машинально напряг мускулы, лапы согнулись внутрь. Бен в ужасе смотрел, как его передние и задние лапы теряют форму и становятся похожими на эти новые ноги… и все уменьшался, уменьшался, уменьшался…
Еще через пару секунд он снизу посмотрел на нетопыря, теперь возвышавшегося над ним, будто сказочный дракон.
Бен превратился в клеща.
— Залезай, — ласково предложил Ночекрыл, поднимая крыло. — Иди ко мне, и я буду холить, лелеять и защищать тебя.
— Что ты со мной сделал?! — пискнул Бен в ужасе.
— Приди, вкуси моей крови, — пропел Ночекрыл. — Ты будешь питаться мною, как я стану питаться твоею силой.
— Но я не хочу быть клещом! — вопил Бен. — Не хочу я питаться твоей кровью!
— Вздор, — строго возразил Ночекрыл. — Со временем ты научишься алкать ее, как алчет сейчас бедный Дарвин. Ты знаешь, ведь и он не всегда был клещом. Свой путь он начинал как благородный скарабей, он же, между нами, жук-навозник.
— Навоз… — простонал Дарвин, как будто само это слово вызывало у него приступ неконтролируемого вожделения. — Ах… что бы я только не отдал за один хороший шарик навоза!..
Бен стоял, покачиваясь и вцепившись в стол своими восемью новыми ножками, и озирался по сторонам. Янтарка в сравнении с ним теперешним выглядела великаншей размером с доброго слона. Крошки пиццы, оставленные мышами, были огромны, как булыжники. На самом деле одной-единственной градины, отскочи она от стола в нужную сторону, сейчас хватило бы, чтобы оставить от Бена мокрое место.
Медленно и неуверенно Бен заковылял к нетопырю. Ему покамест было совершенно непонятно, куда девать лишние ноги.
«Восемь ног, — думал он как в тумане, — восемь ног, и у всех у них подгибаются колени».
Он упорно продолжал ползти к своему новому хозяину. В конце концов ему надоело мучиться, и он оставил в работе только бывшие руки и бывшие ноги, поджав дополнительные конечности.
«Я не буду есть, — пообещал он сам себе. — Как минимум месяц. Не буду и все».
К счастью, его желудок все еще был набит пиццей.