— Ага. И кто же это, если не мой новый помощник Том. Я все гадал, когда же ты прибудешь. Ну, что скажешь? — спросил он, протягивая Тому зимородка. — Рыбку поймали только этим утром.
Мальчик смущенно потупился, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Я… мне кажется, тут вышло…
— Да входи же, Том! — подозвал его Август. — Оттуда ты ничего не увидишь.
Глубоко вздохнув, Том вошел в мастерскую. Он отметил, что помещение пропитано странными запахами, сладковатыми и тошнотворными одновременно, с непременной узнаваемой примесью звериного духа. Стараясь по возможности не обращать на это внимания, мальчик прошел вперед и уставился на птицу. Он видел ее прежде, где-то в музее. Затем он вспомнил где — зимородок сидел на воротах шлюза в речном пейзаже птичьей галереи.
— Нравится?
Август поднял чучело повыше и покрутил в руках.
— Мне кажется, вышло довольно-таки неплохо, хотя это всего лишь мое мнение.
Зимородок действительно казался удивительно живым. Август даже слегка повернул головку птицы так, словно она все еще старалась удержать бьющуюся в клюве рыбку.
— Но вот придумать ему окружение чертовски сложно, — продолжил он. — Либо на дереве, самого по себе, либо вернувшимся в гнездо покормить птенцов. Как полагаешь?
Том не был уверен, стоит ли ему говорить то, что он уже знает.
— Может, — пробормотал он, пытаясь держаться по возможности естественно, — он будет неплохо смотреться… э-э… в большой речной сцене? Может… э… над плотиной?
Август с некоторым недоумением посмотрел на него. У него были резкие черты лица и живые глаза с чуть вздернутыми наружными уголками, словно он все время улыбался.
— Что ж, Том, похоже, ты читаешь мои мысли, — бодро сообщил он. — Знаешь, я склонен с тобой согласиться. — Август осторожно поставил птицу на верстак и, подпрыгнув, снял с верхней полки длинный сверток. — А теперь я хотел бы показать тебе вот это. — Выудив из кармана перочинный ножик, он взрезал бумагу и извлек длинный футляр из коричневой кожи. — Увеличение от десятикратного до тридцатикратного, — возбужденно пояснил он, достав оттуда латунную подзорную трубу. — Самая последняя модель.
Август поднес трубу к глазу и направил ее на большое круглое окно.
— Вокруг много такого, что нельзя разглядеть во всех деталях, — сказал он, наводя на резкость. — Но теперь это возможно. Вот! Прибыло судно из Голландии. А это пассажиры. Мадам, вы сейчас потеряете шарфик!
Таксидермист тихонько рассмеялся себе под нос.
— Возьми, — предложил он, протягивая трубу Тому. — Посмотри сам. Замечательное увеличение.
Том прижал окуляр к глазу. Хотя давно уже стемнело, внизу в доках кипела работа. Бригадиры на пристани подгоняли портовых рабочих, разгружавших только что пришвартовавшийся пароход. Те вкатывали огромные бочки на телеги, куда были попарно впряжены могучие ломовые лошади, из ноздрей животных клубами валил пар, а спины почти полностью укрывал снег. Чуть дальше артель крепко сложенных рыбаков в желтых зюйдвестках [10] вываливала на причал свой скользкий серебристый улов. Бьющиеся рыбы разлетались во все стороны, и дети торопливо собирали их и укладывали в висящие за плечами плетеные корзины. Сквозь всю эту суматоху Том с трудом различал смутную серую громаду парома, маячащую над набережной в дальнем конце порта.
— Видишь их? — поинтересовался Август. — По большей части зимние туристы. Приехали на ярмарку.
Том наблюдал, как пассажиры один за другим сходят с судна, ежась на ледяном ветру. Он проследил взглядом за вереницей полных женщин и низкорослых мужчин, закутанных во всевозможные меха и шарфы, спускавшихся по трапу на пристань, где… Сердце Тома заледенело.
— В чем дело? — спросил Август, поднимая взгляд от зимородка.
Том не сумел ответить. По большому счету он вообще едва дышал. Там, за стайкой оборванных мальчишек, столпившихся вокруг жаровни, стоял очень высокий мужчина в черной шубе из котикового меха, с маленьким кожаным саквояжем в руке. Он отдавал распоряжения носильщику, так бурно размахивая руками, что тот съеживался при каждом взмахе, словно побитая собака. Рядом с мужчиной замерла в балетной позе закутанная в белые меха темноволосая девочка. Укрываясь от ветра, они оба стояли к Тому спиной, но он сразу же узнал их — он ни за что и ни с кем бы их не перепутал. Дон Жерваз Аскари и Лотос. Затем, словно почувствовав его взгляд, мужчина обернулся и посмотрел прямо на мальчика. Из-за мощной подзорной трубы его огромная голова очутилась как будто бы перед лицом Тома, уставившись ему в глаза. Кожа дона Жерваза пожелтела и пошла пятнами от холода, взгляд казался скучающим. Том отпрянул от окна и содрогнулся. Что они здесь делают?
— Знаешь, приятель, ты побелел, как стенка. Уверен, что ты в порядке?
Август смотрел на Тома с некоторой тревогой.
— Все хорошо, — пробормотал тот. — Я просто… просто слегка замерз, вот и все.
— Да, холод зверский. А говорят, скоро будет еще холоднее. Почему бы тебе не спуститься в кухню и немного погреться?
— Спасибо. Думаю, так я и сделаю, — отозвался Том, радуясь поводу уйти.
Ему многое стоило обдумать — возможно, даже чересчур многое.
— Отлично, — одобрил Август, вернувшись к верстаку и вновь занявшись зимородком. — И мне понравилась мысль о речном пейзаже, действительно понравилась. Нам определенно нужно что-то основательное для галереи птиц. Я так и вижу нашего маленького приятеля сидящим на воротах шлюза.
— Верно, — пробормотал Том, тихонько пробираясь к двери мимо банок с реактивами.
Минутой позже он с облегчением вернулся в крохотную обшитую деревом комнатку. Сундук по-прежнему стоял в углу, в точности так, как он его оставил. Ведет ли он в настоящее? Возможно. Придется выяснить это. Тому нужно вернуться в собственное время. Он должен рассказать обо всем дядюшке Джосу. Но если предположить, только предположить, что пути назад нет? Том решительно задвинул эту скверную мыслишку на самые темные задворки сознания и постарался больше об этом не думать. Такая возможность казалась слишком пугающей. Путь назад есть. Он обязан быть.
Подняв тяжелую крышку, Том забрался в сундук и огляделся. Как и в его плетеном собрате, дно было застлано старыми тряпками. Что же делать — зарываться в них? Наверно. Мальчик не мог вспомнить, появился он здесь под тряпками или поверх. Осторожно закрыв крышку, Том улегся на дно и принялся извиваться, постепенно зарываясь все глубже, пока не скрылся там с головой. Все. Это он сделал. Что теперь? Ждать, пока что-нибудь произойдет? Или продвигаться ниже в надежде на то, что он опять каким-то образом провалится сквозь дно, как в прошлый раз? Путь в обе стороны должен быть одинаковым, разве нет?
Только Том начал зарываться в тряпки глубже, как вдруг в голову ему пришла новая мысль. А если предположить, что он вернется, а время каким-то образом так и не сдвинулось? Что происходило в тот миг, когда он исчез? Офицер Мун открывал плетеный сундук. Возможно, сейчас он как раз роется в нем.