Митя Кононов.
(Из рассказа в ребячьем журнале «Синий краб»)
В отряде «Каравелла» новички не сразу становятся полноправными членами своего экипажа и получают нашивку с якорем. Сначала они — кандидаты. Ребята неназойливо, но внимательно приглядываются: что за люди, не подведут ли? Потом совет отряда решает, кому закрыть кандидатский стаж, а кому — подождать.
…В сентябре пришли к нам два пятиклассника — из одной школы, из одного класса. Приятели. Месяц прошёл, совет обсуждает:
— Ну что, можно закончить кандидатский стаж Павлику и Витьке?
— Можно. Работают вроде бы нормально, задания выполняют…
И вдруг Лариска Коробицына, одна из главных командиров «Каравеллы» (она с четвёртого класса в отряде, а теперь уже комсомолка), говорит:
— С Витей надо бы подождать, ребята…
Переглянулись наши капитаны и штурманы: чем пятиклассник Витька не понравился Лариске?
— Я вчера в их группе была на занятиях по фехтованию. Новичок Илюшка к Вите подошёл, попросил помочь защитный жилет застегнуть, а тот говорит: «Да ну тебя, некогда мне. Попроси кого другого…»
Опять переглянулись ребята. И… ни один не поднял руку, чтобы проголосовать за Витьку.
Витька, конечно, очень огорчился. И удивился:
— Подумаешь! К такому пустяку придрались!
— Из таких пустяков иногда характер складывается, — сказали ему.
— При чём здесь характер? А если этот Илюшка мне не нравится!
Ребята усмехнулись. И два шестиклассника — Валерка и Андрей — тоже усмехнулись. У Валерки на скуле был синяк. Дело в том, что Валерке очень не нравился Андрей. Спорили они часто, считали друг друга болтунами, выскочками и очень неважными матросами. Даже просили развести их по разным экипажам. Но вчера на улице увидал Валерка, что Андрея поймали на углу двое незнакомых мальчишек. Один держит Андрюшку за руки, а второй пытается содрать с рукава якорь…
В общем, хоть и здоровые были парни, а бежали они от Валерки и Андрея очень быстро. Бежали после короткого боя с двумя товарищами, которые умеют постоять друг за друга.
Хорошо бы, конечно, рассказать, что после этого случая Валерка и Андрей стали друзьями. Но это была бы неправда. Не стали. По-прежнему спорили и друг друга недолюбливали. Что поделаешь: разные бывают люди, часто случается, что один другому не нравится. Не каждый может стать твоим другом, с которым всё в жизни пополам — и счастье, и горести, и которому можно любую тайну открыть, любую мечту доверить. Но товарищами в отряде должны быть все. Потому что товарищ — это такой человек, с которым у тебя общая работа, общая цель. И на которого можешь положиться в трудную минуту. Пусть, он и не друг твой, но тащить тяжёлый рюкзак в утомительном походе поможет. В опасности не струсит, выручит. И если ты несправедливо обижен — он заступится. Потому что товарищество нужно и тебе, и ему, и всему отряду. Хорошо стоять в строю, чувствуя, что рядом надёжные люди. Хорошо жить на свете, когда знаешь: есть у тебя верные товарищи, в любом хорошем деле поддержат…
А как это сделать?
Прежде всего старайся быть хорошим товарищем сам.
Возможно, эта маленькая главка кому-то покажется излишне нравоучительной и придуманной специально для книжки. Но она отражает искренние воззрения ребят и опыт отрядной жизни. Как говорится, что было, то было…
Так или иначе, но в конце концов отряд обрел ту атмосферу товарищества и дружелюбия, когда среди ребят нет ощетиненности, столь свойственной многим уличным компаниям и школьным классам, в которых многое держится на силе и кулаках мускулистых и агрессивных «лидеров». Атмосферу, где все живут с ощущением равенства и безопасности. И это, по правде говоря, я считаю своим главным достижением в работе с ребятами за все годы. Гораздо б о льшим, чем построенные парусники, написанные в отряде книги, снятые фильмы, массу всяких дел и обретенные членами «Каравеллы» профессиональные навыки.
Бывало не раз, что боязливые и неумелые мальчишки и девчонки, «затюканные» во дворе и на улице, признанные безнадежными тупицами в школе, буквально расцветали, оказавшись в «Каравелле». Помню один случай. В начале семидесятых появился у нас тощенький остролицый третьеклассник с репутацией ощетиненного, неуживчивого (в классе) пацаненка, с длинным шлейфом заработанных в школе двоек. Рыжий, сумрачный, с трудом разговаривающий из-за постоянного заикания… Через месяц он вел на областном телевидении передачу о «Каравелле», а отрядные альбомы и альманахи украшал великолепными «мультяшными» рисунками. Стал смелым и жизнерадостным и на многие годы обрел веселое (совсем не обидное) прозвище Бец (то есть Бес, Бесенок)… А что касается той телепередачи, то ребята радовались не столько своему проникновению в телеэфир, сколько Сережкиным успехам…
Не обходилось, конечно, без накладок и срывов. Было несколько раз, что украшенный нашивками и регалиями штурман или капитан, выйдя из строя и сопя от виноватости, просил прощения у новичка, которого сгоряча обругал, а то и наградил подзатыльником. Впрочем, это в крайних случаях, чаще примирение достигалось в «частном порядке», где-нибудь в уголке: «Послушай, ну я же не нарочно, просто не сдержался. Ну, если хочешь, стукни меня тоже…»
Главное, чтобы не было обиды…
Запомнился один эпизод (сейчас его участники — люди солидные, предприниматели и компьютерщики). Любимец отряда и командир барабанщиков Вовочка однажды проводил тренировочное построение перед каким-то парадным сбором. Один из его ровесников и человек в отряде не менее заслуженный, Андрюшка, чего-то отвлекался и дурачился в строю. Вовочка глянул и вдруг скомандовал:
— Два шага вперед! Иди вон туда, в угол, и — десять отжиманий!
Строй замер. Андрюшка… он мигнул, простоял секунду и пошел. И сделал десять отжиманий от пола, вернулся в строй и с мокрыми глазами замер в шеренге. Мне, наверно, следовало вмешаться. Однако (ради дальнейшей пользы) я решил дать событиям развиться до конца. Впрочем, ничего особенного больше не случилось. Тренировку закончили, все разошлись, только какие-то чересчур молчаливые. Я переглянулся со своей взрослой помощницей Натальей, которая тоже была свидетельницей происшедшего.
— Что будем делать? — шепотом спросила она.
— Подожди… — Прежде всего надо было разобраться с Андрюшкой. Он стоял в коридоре у вешалки и уже откровенно ронял слезинки. Когда такое происходит с мальчишкой, которому почти двенадцать лет, значит, дело серьезное.
— Почему ты не отказался и не потребовал немедленного совета? — спросил я (потребовать отрядного совета для защиты от несправедливости всегда имел право любой член «Каравеллы»). Андрюшка удивленно глянул мокрыми глазами:
— Да ну… устраивать скандал перед всеми. Перед новичками…
Видимо, въевшаяся в суть Андрюшкиного характера дисциплина — не уставная, а внутренняя, на уровне этики — не дала ему скомкать ссорой и враждой отрядное дело. И в этом была своя логика. Но больше логики (на мой взгляд) было бы тогда, когда Андрюшка отчетливо заявил бы: «Не имеешь права. Так не делают в нашем отряде, пусть собирается совет!»