Были наши, и были враги.
Наши — это любому знакомо.
Наш — он тот, кто всегда готов
К другу мчаться стрелой на помощь
В дробном грохоте конских подков.
Что ж! Они не обманут доверия.
Видел я в мальчишеском сне,
Как ковбои в выжженной прерии,
Торопясь, седлали коней.
И, играя литыми кольтами,
Подгоняя мустангов лихих,
Развивали арканы кольцами
Мексиканские пастухи.
Расцветали шрапнельные гроздья,
Мчались всадники в пыльный зной,
И будёновки с синими звёздами
Колыхались серой волной.
Мушкетёры, Спартак, Айвенго
И чапаевцы в бурках седых
Вылетали одной шеренгой
На песчаный крутой обрыв.
И мальчишка вставал опять,
Саблю брал и шёл воевать…
…Но в ответ на твою беду
Эти всадники не придут.
Нынче места нет чудесам.
Хочешь чуда — будь всадником сам.
Чтоб на помощь друзьям кидаться,
Чтобы подлость узлами вязать,
Чтобы в руки врагам не даться,
Чтобы сыну потом сказать:
«Помнишь песню о зимнем садике?
О травинке среди зимы?
Жили-были на свете всадники,
Жили-были на свете мы.
Вся земля гудела под нами.
Были ночи, как копья, отточены.
Били кони копытом в камень —
Искры сыпались по обочинам.
Знали кони лихую выучку,
Не успеет смолкнуть труба,
Как мы мчались уже на выручку
К тем, кто звал нас,
Где шла борьба.
Мальчик, думаешь, нет тех дней?
Или, думаешь, нет коней?
Время есть!
И лошади есть!
Да и порох не вышел весь!»
1969 г.
Как бы крепко ни спали мы,
Нам подниматься первыми —
Лишь только рассвет забрезжит
В серой весенней дали…
Это неправда, что маленьких
Смерть настигает реже:
Ведь пулемёты режут
Часто у самой земли.
Есть про нас песни разные —
Сложенные с любовью,
Есть грустные и бодрящие,
Звонкие, как труба,
Только нигде не сказано,
Как это всё-таки больно —
Пулю глотнув горячую,
Падать на барабан.
Сколько легло нас, мальчики,
В травах и узких улицах —
Маленьких барабанщиков,
Рыцарей ярых атак!
Но не могли мы кланяться,
Жмуриться и сутулиться,
Падали… А товарищи
Шли, отбивая такт…
Флаги рассвета алые
Над городами полощутся…
Снова сегодня встали мы
Раньше всех поутру.
Вновь
барабаны взяли мы.
Снова
выходим на площади —
Туда, где отряды сходятся
В марше серебряных труб.
Может быть всё исполнится:
Травы не вытопчет конница,
И от ударов пушечных
Больше земля не сгорит.
Но про тревогу помни ты,
Помни про нашу бессонницу,
Когда барабан игрушечный
Сыну решишь подарить…
* * *
Это слова прощания,
Это песня привета
Тем, кто шагал с нами рядом,
От ветра не пряча взгляд.
Горьким горнов молчанием
Будет слава пропета
Всем сгоревшим отрядам —
Маленьким кораблям.
1970 г.
Варианты песни в книге «Мальчик со шпагой» и в книге «Чем крепче ветер», но только здесь она в полном и «первозданном» виде».
* * *
Если в безветрии парус повис,
А это тебя не трогает,
И если ты равнодушен и тих
Перед дальней дорогою,
И если ты перед шквалом дрожишь,
Кто за это в ответе?
Ты сам!
Ты не понял,
что жить
Тем лучше,
чем крепче ветер!
1970 г.
Стихотворение написано для отрядной книги «Чем крепче ветер…»
Улетали лётчики искать врага.
Затянуло к вечеру
туманом берега.
Кто-то не вернулся, кого-то не нашли…
Не поставишь на море ни крестов, ни плит.
Желтая пустыня — глухие пески.
Тихий ветер к вечеру
плачет от тоски.
Ночью в чёрном небе звёздный перезвон.
Тихо звёзды катятся на песчаный склон.
Если плакать хочется — уснуть нелегко.
Мальчик в одиночестве
бродит средь песков:
Может, сказка сбудется, может, сводка
врёт,
Может, снова спустится взрослый самолёт.
И пойдут, как прежде — рука в руке —
Лётчик и мальчишка
к голубой реке.
И одно тревожит их: к звёздам путь далёк,
Не сломал бы ветер там тонкий стебелёк.
(А из синей чащи, где тени сплелись,
Смотрит одичавший
рыжий старый лис.)
1971 г.
* * *
Есть истина в понятии одном.
Она — весомей многих аксиом.
Необратимость времени — она,
Спокойствия и мудрости полна.
Пускай судьбою горькой обречён
Ты жить во тьме и ночи много лет,
Смотри — ты строчки краткие прочёл,
И на мгновенье ближе стал рассвет.
Всего на миг, на краткий шаг в ночи.
Но не горюй, и он в цепи звено…
О нём подумай, тихо помолчи.
Мгновенью возвратиться не дано.
В любой судьбе — пускай хоть камни с гор,
Пускай хоть ветер лупит по лицу,
Верны мы или не верны себе —
Мы всё равно всегда идём к концу.
Но не к тому, который отнесён
В разряд унылых и печальных дат.
К тому, когда ты скажешь:
— Вот и всё… —
И станут памятью прошедшие года.
Около 1972 г.
* * *
Заросшая узкоколейка —
Путь из волшебной страны;
Тополя листики клейкие,