Виталий Матвеевич был мамин знакомый, они работали в одной лаборатории. Он изредка заходил к Топольковым. Валерка не любил его за привычку разговаривать ненатурально веселым тоном и задавать глупые вопросы.
— Пусть приходит, нам-то что. Верно, Рик? — вздохнул мальчик. — Идем умываться.
Когда Валерка вернулся в комнату, Виталий Матвеевич сидел уже за столом.
— Салют, компаньеро! — бодро воскликнул он. — Как жизнь?
— Ничего, — буркнул Валерка.
— Значит, завтра едем?
— Вы тоже?
Виталий Матвеевич кивнул и уткнулся в тарелку. Потом спросил, не поднимая головы:
— Рыбачишь?
Он, видимо, считал нужным поддерживать разговор. Валерка проглотил ложку горячего супа и с досадой посмотрел на аккуратную белую нить пробора и маленькие розовые уши собеседника.
— Рыбачу.
Думал он совсем о другом. Вспомнил, что уже начало августа и через десять дней может вполне испортиться погода. Тогда отца ждать бесполезно. «Сначала там будут дожди, потом здесь , аэродром не станет принимать».
— Валерий, ведь с тобой разговаривают, — раздался мамин голос.
Мальчик вздрогнул и взглянул на Виталия Матвеевича.
— Я спрашиваю, лещи здесь не попадаются? — повторил тот с вежливой улыбкой.
— Ну, какие здесь лещи. Смеетесь вы, что ли?! — раздраженно воскликнул Валерка. Он вспомнил, что сегодня утром смотрел у Павлика барометр-анероид. Стрелка анероида стояла на последней букве слова «переменно». Павлик щелкнул по стеклу, и стрелка дернулась влево — к дождю.
Мама подняла брови.
— Что с тобой? Ты не можешь отвечать по-человечески?
— Ты сама говорила, что за едой нельзя разговаривать.
— Но ответить, когда спрашивают, можно.
— А я не хочу отвечать, — Валерка чувствовал, что дело принимает скверный оборот, но сдерживаться уже не стал.
— А из-за стола выйти ты не хочешь?
Валерка резко оттолкнул стул и пошёл к себе в комнату. Он сел на кровать, позвал Рика и положил его передние лапы к себе на колени. Пес понимающе смотрел ему в лицо коричневыми глазами.
— Разболтался без отца, — наконец, громко сказала мама. — Не смей сегодня выходить из дома. И если ты думаешь, что поедешь завтра на катере, то глубоко ошибаешься.
То же самое она повторила и утром, хотя Валерка ни о чем не спрашивал. Он молча смотрел, как она укладывает в сумку продукты. Пришёл Виталий Матвеевич, подмигнул Валерке.
— Ну, как? Мы готовы?
— Он не поедет, — сказала мама.
— Это почему же?
— Он знает, почему.
— Ну, стоит ли так? Мало ли чего не бывает, — протянул Виталий Матвеевич, сообразив в чем дело. — Он больше не будет. Верно, брат? Валерке стало противно, и он ничего не сказал. Ему очень хотелось поехать, но он промолчал и ушёл к себе. Уходя, он услышал, как мама проговорила:
— Пусть сначала научится себя вести.
Они ушли.
Оставшись один, Валерка направился в кухню, где должен был находиться Рик. Собаки ни было.
— Рик! — позвал мальчик.
— Рик! Ричард!! Иди сюда сейчас же, — кричал он через несколько секунд с крыльца. Напрасно. Он вернулся в дом и нигде не нашёл кожаного поводка собаки. «Взяли с собой Рика, — подумал Валерка с горечью. — Чтобы мне ещё хуже было».
Он лёг на кровать и хотел заплакать от обиды, но где-то далеко послышался и стал нарастать звук самолётного мотора. Валерка встал и, прижавшись лбом к стеклу, смотрел, как опускается за крыши к недалёкому аэродрому маленький «По-2».
Весь день Валерка провёл с Павликом на реке. Пришёл домой он около восьми. Дома всё ещё никого не было, и мальчик почувствовал смутную тревогу. «Скорей бы уже возвращались», — подумал он.
Они вернулись в десятом часу. Валерка стоял на крыльце. Собиралась гроза. С юго-запада медленно ползла туча, и неяркие первые звёзды одна за другой исчезали за её краями. Уже опускались сумерки, но туча была гораздо темнее их, синих и полупрозрачных. В воздухе залегла непрочная тишина.
— Хорошо, что успели до дождя, — необычно громко сказала мама Виталию Матвеевичу, мельком взглянув на Валерку.
Валерка молчал, отыскивая глазами Ричарда. Его не было.
— Где собака? — спросил он, не оборачиваясь. Они поднялись на крыльцо и замолчали у него за спиной. Валерка ждал ответа с тревожным нетерпением, но не двигался и не повернул головы.
Неожиданно Виталий Матвеевич положил ему на плечо широкую, неприятно теплую ладонь.
— Понимаешь, брат. — Он старался говорить очень грустным голосом.
Валерка повернулся так резко, что рука Виталия Матвеевича слетела с плеча и ударилась о косяк.
— Где Рик? — со звоном в голосе заговорил он. — Куда вы его дели?
— Валерик, ты же не маленький, — начала мама. — Ты не плачь. Он сам прыгнул в воду. А когда хотели вытащить, его ударило винтом. Моторист не совсем заглушил мотор.
— Моторист — болван, — сказал Виталий Матвеевич. — Это его вина, и ему это так не пройдёт.
Он говорил ещё что-то. Кажется, утешал, обещал достать щенка волкодава.
Валерка молчал. Он почувствовал какое-то холодное равнодушие ко всему. Мысль, что теперь ничего не сделать, ничем не помочь была похожа на давящую усталость. Абсолютно ничего нельзя сделать. Можно заплакать, можно крикнуть, что это они виноваты. Можно перевернуть землю, пробить головой стенку, но Рик погиб. Всё равно.
— Где он утонул? — спокойно спросил Валерка.
— Километрах в семи от города. Знаешь, где вышка на берегу? На третьем повороте, — с готовностью разъяснил Виталий Матвеевич, видимо, обрадованный Валеркиным спокойствием.
— Пойдём домой, сынок. Дождь начинается. — Мама говорила тихо и торопливо. — Виталий Матвеевич, вам нужно переждать дождь. Будем пить чай.
Но Валерка пить чай не стал. Он сразу лёг спать.
— Вот видишь, все обошлось без слез, тихо, спокойно. Ничего страшного, — говорил Виталий Матвеевич. Мама что-то ответила. Валерка не слышал. Он отчетливо вспомнил славную умную морду Рика с золотыми искрами в коричневых глазах, и в горле встал комок. Но Валерка не заплакал. Он вдруг подумал, что Рик мог и не утонуть.
Сначала эта мысль показалась совсем пустой, но лишь на секунду.
«Ведь могло просто оглушить, ранить винтом, — подумал мальчик. — А они не стали ждать. Торопились.»
За окном вспыхивали тусклые молнии и набегали негромкие раскаты. Валерка подумал, что на повороте реки собаку может выбросить на берег течение. Он помнил тот поворот с узкой песчаной косой.