– Смотри-ка, – окликнул он Бритого, который воспользовался случаем и уже шарил в хозяйском шкафу в поисках спиртного, – подруга твоя прибарахлилась не далее как вчера.
– Чего? – не понял Вениамин, поскольку внимание его было сосредоточено на содержимом кухонных шкафчиков.
– Шмоток, говорю, твоя Надька вчера накупила без малого на десять тысяч рублей.
Польников прискакал из кухни, выпучив глаза.
– На сколько, на сколько?
– На десять тысяч.
– Это по-старому на десять «лимонов», что ли?
– Именно. Она у вас, оказывается, богатенькая.
– Да ты чего, – искренне возмутился Бритый, – у ней пенсия копеечная и никаких дополнительных источников. У нее даже телефон отключили, потому что она за него год не платила. Откуда у нее такие деньги?
– Вот и я хотел бы знать, – задумчиво проговорил Зарубин. – И откуда у твоей Танцорки такие деньги? Придется ее поискать и спросить. Может, она обокрала кого?
– Да ты чего, – но прежней уверенности в голосе Бритого уже не слышалось, – Надька не воровка.
– Тогда откуда деньги? Ну объясни мне, Вениамин, только просто, четко и доходчиво, откуда у нищей, пьющей пенсионерки могут вдруг появиться такие деньги?
Вениамин напряг мыслительный аппарат, и через некоторое время лицо его прояснилось.
– А бывший муж объявился или богатые родственники!
– Складно, – кивнул Зарубин. – Надька была замужем?
– Вроде нет…
– Так вроде или точно?
– Говорила – нет.
– А родственники богатые у нее есть?
– А я почем знаю? – окрысился Бритый. – Может, и есть. Только она о них ничего не говорила.
В ходе непродолжительной, но четко организованной дискуссии быстро выяснилось, что таким сказочным путем Танцорка денег получить не могла.
Точнее, выяснилось это только для Зарубина, ибо ум его был трезвым. Бритый же продолжал пребывать в уверенности, что Надьке «привалило» и с ней случилось именного, о чем мечтает в глубине души каждый алкаш и вообще каждый опустившийся человек. Пребывание в пропасти оказалось временным, и вот она – протянутая с неба рука помощи, уцепившись за которую можно снова подняться.
Беглый осмотр комнаты позволил Зарубину найти документы, из которых он и узнал, что хозяйкой этой квартиры является Старостенко Надежда Михайловна, 1956 года рождения, русская, уроженка города Семипалатинска, незамужняя и не имеющая детей. У Сергея мелькнула нехорошая мысль сунуть паспорт в карман, чтобы показать Ване Жукову фотографию, но он быстро понял бессмысленность затеи. На фотографии Надежде Старостенко было двадцать пять лет, а сейчас ей сорок два, из которых она, если судить по пенсионной книжке, пьет лет шесть-семь, причем пьет так интенсивно, что почти потеряла человеческий облик. Именно семь лет назад Старостенко ушла из театра на пенсию. И если верить Польникову, после театра она работала на железной дороге, где, собственно, и спилась до такой степени, что ее просто выгнали.
Нашлись, правда, и более поздние фотографии, но все это были групповые снимки, запечатлевшие сцены из балетов, где лица были мелкими и загримированными. В таких случаях не обойтись без самой хозяйки, которая, с гордостью показывая снимок, говорит: а вот здесь двенадцатая справа – это я в «Спящей красавице». И при этом невозможно понять, чем двенадцатая отличается от одиннадцатой и тринадцатой, у всех одинаковые костюмы, одинаковые прически и одинаковые лица.
ОБРАЗЦОВА
Татьяна крепилась изо всех сил, чтобы не выказывать тревогу. И дело было не в том, что она пыталась, как говорится, сохранить лицо. Она не хотела беспокоить мужа и жалела Ирочку, свою родственницу, которая вообще бесстрашием не отличалась и начинала нервничать по каждому пустяку. Весь вечер субботы и утро воскресенья ей удавалось, и довольно успешно, делать вид, что все случившееся – не более чем глупая шутка с изрядным налетом черного юмора. Стасов этому спектаклю вполне поддался, но Ирочка продолжала волноваться и ни о чем, кроме картонного плакатика, говорить не могла.
Однако в воскресенье днем ситуация начала меняться. Они как раз заканчивали обедать, когда позвонила Настя.
– Зарубин ее нашел, – сказала она.
– Ну и?
– Установил имя и место жительства. Сама мадам где-то скрывается.
– Как же можно быть уверенным, что это она? – В Татьяне проснулся следователь, который в таких вещах на интуицию не полагается. Следователю нужно знать точно, чтобы делать правильные выводы. – Фотография есть, чтобы предъявить мальчишке?
– Фотографии очень старые, они не годятся. По крайней мере так считает Зарубин.
– Тогда с чего он взял, что это она?
– Она вчера не пришла на день рождения к подруге, хотя ее звали и ждали.
И сегодня ее никто не видел. Зато в квартире у нее явные следы внезапно свалившегося богатства. Кассовые чеки из магазина на общую сумму без малого десять тысяч рублей, и число на чеках вчерашнее. Эта мадам – бывшая балерина, маленькая и худенькая. Именно так ее описал Жуков. Кстати, по сведениям из почти достоверных источников, вчера в интересующее нас время она околачивалась в Большом Николопесковском переулке, совсем рядом с Новым Арбатом. Так что и алиби у нее нет.
– Понятно, – протянула Татьяна. – Ладно, подождем. Держи меня в курсе.
Она помогла Ирочке убрать на кухне после обеда и, одев сынишку и усадив его в колясочку, отправилась на улицу. Тревога становилась все острее, и ходьба была единственным способом хоть как-то успокоиться.
«Угадай, где ты встретишься со смертью». С чьей смертью? Со своей? Со смертью близких? Папа, совсем старенький, живет в Петербурге. Она не сможет его защитить. Ира? Молодая, боязливая, осторожная. Да, на случайные контакты она не пойдет, уже научена, обожглась в прошлом году так, что на всю оставшуюся жизнь хватит. Но ведь она женщина, слабая женщина, она защитить себя не сможет. Стасов? И за него нельзя не бояться. Он, конечно, здоровенный, сильный, опытный. Но от пули защиту еще не придумали. И от взрыва тоже. Здесь скорость бега, точность удара и высота прыжка особой роли не играют. Гришенька? Об этом даже думать страшно. Говорят, если часто думать о какой-то беде и бояться ее, то она обязательно случится, потому что злая мысль материальна. Татьяна не знала, так это или нет, но, когда дело касается единственного ребенка, начинаешь верить всему.
Погруженная в свои мысли, она даже не замечала, какая погода. Сияло холодное октябрьское солнце, небо было ясным и бледно-голубым, но у Татьяны было такое чувство, будто идет проливной дождь. То и дело ее охватывала щемящая тоска, которая всегда приходила к ней в дождливую погоду. Как хорошо было еще вчера утром! Конечно, у работы следователя есть свои издержки, трудности и проблемы, но как бы много этих проблем ни было, разве может это сравниться с тем, когда тебе угрожают? Открыто, недвусмысленно. И не знаешь, откуда ждать беды.