Она так же старалась не выдать ни единым движением своих истинных намерений, благо у андроида не обнаружилось встроенных сканеров достаточной мощности и специализации, способных распознать наличие в ее организме колоний микромашин. Зато ей удалось включиться в сетевое соединение Остина с некоей информационной структурой, откуда тот черпал данные, тут же «адаптируя» их для изложения.
Она многое успела за время его короткого рассказа: канал сети, к которому подключились микромашины, используя полномочия доступа «лейтенанта», позволил Ладе вырваться из информационного вакуума, за краткий промежуток времени она, внезапно для себя самой, сумела заглянуть в бездну абсолютного отчаянья, послав всего несколько запросов, ответ на которые сказал ей многое, хотя не объяснил ничего .
Посредством сети она заглянула внутрь огромных «городов», ужаснувшись их истинному наполнению, взглянула на Землю из космоса, поразившись унылой мрачности колыбели человечества, «увидела» безлюдные поселения Марса, вновь попыталась выйти на спутники мобильной связи, но их попросту не оказалось на орбитах, как и станций телевещания.
— Любопытное умозаключение, — нарушил ее тягостное оцепенение голос Остина, который оставался вежлив и невозмутим. — На чем оно основано?
— Вокруг нас не город. Скорее исполинский промышленный комплекс. А ты, — она подчеркнуто перешла на фамильярность, — ты не имеешь ничего общего с понятием «человек».
Лада отвечала машинально, думая совершенно о другом, уже не в состоянии предотвратить зреющего в душе и рассудке срыва.
Люди не могли исчезнуть совсем, без следа, ТАК НЕ БЫВАЕТ!!!
— Не понимаю и не принимаю подобных обвинений. Да мы движемся через промышленную зону, и что с того? — попытался сохранить «статус кво» «лейтенант Остин». — Вы зря провоцируете меня, Лада Дмитриевна. Я не совершу необдуманных шагов, можете на это не рассчитывать. Не понимаю, зачем вам нужна конфронтация?
— Я не выношу лжи, — ответила она, наконец, получив из сети вразумительный ответ на последний из посланных мнемонических запросов.
На Земле еще осталось несколько десятков локальных природных зон.
Именно там, по логике, следовало искать людей.
Нечеловеческое нервное напряжение, так долго сдерживаемое волей, здравым смыслом, внезапно прорвалось через преграды самоконтроля, стоило лишь на миг дать слабину…
Резко закружилась голова.
Лада прикрыла глаза, пытаясь справиться с внезапным приступом яростного отчаянья, но не вышло…
Я проспала три столетия в камере низкотемпературного сна, по воле одной свихнувшейся машины, очнулась на борту агонизирующего от недостатка энергии корабля, преодолела бездну пространства, сумев, ради возвращения на Землю реанимировать древние, не принадлежащие к человеческим технологиям устройства, и все лишь затем, чтобы выслушать ложь из уст очередного, но теперь уже человекоподобного механизма?!
Ее мускулы напряглись, по телу прокатилась волна дрожи.
Микромашинные комплексы сейчас работали на пределе своих возможностей.
Зрение затуманилось на доли секунд, затем картина окружающего видоизменилась до абсолютной неузнаваемости.
Рядом с ней в соседнем кресле примостился полыхающий неоновыми красками энергетической сигнатуры эндоостов человекоподобной машины, замки двери, преграждающие путь к свободе, были надежно заблокированы, но сама дверь флайкара оказалась тонкой и относительно непрочной.
— Куда мы едем? — не узнавая собственного голоса, спросила Лада.
— Это не важно, — с ледяным спокойствием ответил Остин. — Ведите себя разумно и все завершиться… хорошо.
…
Дальнейшие события заняли всего несколько секунд.
Она схватила его за одежду и, приподняв, с силой ударила о дверь, выбив ее вместе с замками.
Автопилот флайкара, отреагировав на нештатную ситуацию, тут же остановил машину.
Лада выпрыгнула в мрачный тоннель.
Остин лежал на проезжей части, метрах в двадцати от нее, не подавая признаков функциональности.
Рядом валялась покореженная дверь флайкара.
Она быстро сориентировалась в полученной из сети схеме, и, не оглядываясь, исчезла в одном из технических тоннелей.
* * *
Лада преодолела сорок километров, отделявших ее от ближайшей природной зоны всего за час, лишь затем, чтобы окончательно убедиться — людей на Земле нет.
Данные, полученные из информационных сетей, отвечали на мучивший ее вопрос правдиво, полно и категорично.
…
Жизнь удалась… — с внезапной горечью подумалось ей.
Здесь стояла поздняя осень. В абсолютном безветрии листья кленов и ясеней падали вертикально, цепляясь за ветви, медленно кружа, настораживая необычным шелестом: как будто кто-то сминал в руке хрупкую пожелтевшую от времени бумагу.
Лада стояла, прижавшись спиной к стволу растущего на набережной клена, и смотрела, как ровный, неяркий свет омывает позолоченные купола древнего православного храма.
Между ней и старинной крепостью несла свинцово-серые воды река.
Неба не существовало.
Над головой зримо нависало массивное, давящее перекрытие первого уровня перерожденного машинами мегаполиса.
Выше, недостижимые для взгляда — сотни ярусов техногенной оболочки планеты, клубящиеся облака, пронзенные тоннелями транспортных артерий, а дальше — багряные осколки Луны.
Что же теперь делать? Откуда ждать помощи?..
Ее не будет…
Мысли смешивались, Ладе вдруг нестерпимо захотелось представить, как много тысяч лет назад сюда, к слиянию двух рек пришли племена славян, основали город, выстроили Кремль, но воображение пробуксовывало, мешал привычный образ мышления, взгляд то и дело натыкался на мощные колонны, подпирающие свод.
Без неба они бы не выжили… — пришла мысль.
А сама-то ты долго протянешь?
Рука невольно соскользнула на ребристую рукоять оружия. Еще одна ошибка Остина, сразу же насторожившая Ладу, — он даже не подумал поинтересоваться, что за странный допотопный механизм, был закреплен на правом бедре ее экипировки?
Долго. На сколько хватит патронов.
Необыкновенная тишина вокруг уже не настораживала. Лада растворилась в ней, стала невесомой паутинкой, звенящей неподвижностью стылого осеннего воздуха.
А их выдавали шаги.
Листва, щедро засыпавшая тротуары, проминающаяся скребущими звуками при каждом шаге, стала ее союзником.
Три века назад, когда она покидала Землю, отправляясь к звездам, все было не так. Жестче, страшнее, но понятнее.
Тогда над головой еще было открытое небо, а в душе оставалась надежда…