– Я знаю одно: мне не нравится, когда вы так говорите. Весь вечер я буду рядом с вами. И потом, и всегда, если вы мне только позволите!
Она едва успела изумленно покоситься на него: карета резко остановилась. Они вышли на тихую улочку на лондонской окраине и оказались перед респектабельным с виду домом с темными окнами.
Лорд Драммонд, приехавший вместе с ними, постучал в дверь. В двери тотчас открылся глазок.
– Кто здесь?
– Драммонд с друзьями. Нас ждут. Впустите нас! Тут собачий холод!
Мариса обратила внимание на театральность и загадочность происходящего. Массивная дубовая дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы они могли юркнуть внутрь.
Мариса не знала, чего ждать. Пока она оказалась в обычном игорном зале, разве что более роскошном, чем остальные. Она увидела много знакомых лиц: эмигрантов, иностранных дипломатов. Почти все дамы были в масках, некоторые мужчины тоже скрывали свои лица. Мариса узнала тем не менее нескольких герцогов королевской крови. Первое впечатление слегка разочаровало ее. Порадовали только карточные столики в элегантно обставленных комнатах, через которые они проходили.
– Идемте! – поторопил ее лорд Драммонд. – С вами желает встретиться madame la Marquise. [20] Она придерживается правила лично приветствовать всех своих гостей.
– Madame la Marquise?
Лорд Драммонд усмехнулся:
– Ее называют так за старомодность: она одевается по моде прошлого века и носит пудреный парик. Она зовет себя просто мадам де л’Эгль, однако, как я слышал, на самом деле она происходит из старого и весьма уважаемого семейства.
Заинтригованная Мариса позволила проводить ее в одну из уютных гостиных первого этажа, где встречала гостей мадам де л’Эгль. Преобладающими цветами были здесь алый и золотой, что еще больше подчеркивало белизну парика и бледность кожи хозяйки. Она принадлежала к редкому типу женщин без возраста. Лицо под густым слоем грима не было изборождено морщинами, зеленовато-синие глаза смотрели прямо и твердо.
Протянув руку, унизанную кольцами, она негромко проговорила низким глубоким голосом:
– Итак, вы и есть та очаровательная юная виконтесса, о которой все только и твердят? Простите мне мою привычку обо всем говорить без обиняков. Жизнь научила. Слышала, что у вас удивительные глаза… Так и есть! В этом отношении слухи не оказались преувеличением. Рада, что вы решили побывать сегодня в моем доме, виконтесса. Надеюсь, вы сюда вернетесь.
Мариса едва удержалась, чтобы не присесть в реверансе, и осторожно пожала протянутую руку. Филипу была адресована улыбка и какая-то произнесенная шепотом шутка, от которой он покраснел как мальчишка. Удаляясь рука об руку с ним, Мариса гадала, как часто он здесь бывает и почему ни словом не обмолвился об этом месте раньше. Пока она не видела ничего, что оправдывало бы название клуба. [21]
Они уединились. Филип водил Марису по комнатам. Все, кто не играл в карты, слонялись по клубу. Даже дамы перемещались с бокалами, которые время от времени наполняли вышколенные, бесшумные лакеи. Над лестницей располагалась прикрытая ширмой галерея с оркестром. В розовом свете танцевали пары; танцующие прижимались друг к другу, позабыв обо всем на свете.
Филип смолк. Мариса не сдержалась и нарушила молчание, спросив со смехом:
– Чему же клуб «Дамнейшн» обязан своим названием? Я слышала, что в «Воксхолл гарденс», к примеру…
– Там нет и половины здешней изысканности! – грубовато оборвал ее Филип. Это так противоречило его обычной продуманной сдержанности, что она удивленно подняла на него глаза.
– В каком смысле?
– Мне не следовало приводить вас сюда сегодня, – объяснил он тихо, стараясь унять волнение. – Но лучше, чтобы вы побывали здесь со мной, чем с кем-то еще. Ваша приятельница Салли уже давно хотела вас сюда привести, но ее привлекает здесь только игра по-крупному и непринужденная обстановка… – Он сильно сжал ей руку, заставив задержаться перед закрытым занавеской альковом. – Не знаю, как это объяснить, не нарушая приличий… Как видите, сюда приходят играть, но не только. Здесь доступны и иные формы удовольствия. Книга пари здесь потолще, чем в «Уайтсе», но держится в секрете. Здесь не принято играть в кредит: проигравший платит на месте – наличными, драгоценностями или иным способом, определяемым выигравшим. Наверху… Нет, не перебивайте меня, Мариса, иначе мне не хватит духу продолжать… Одним словом, наверху гости уединяются парами, не опасаясь, что их побеспокоят. Одному Богу известно, сколько здесь было выношено роялистских заговоров, сколько разработано правительственных стратегий! Мой отец – член этого клуба, принц Уэльский – тоже; но членство сугубо выборочное, ошибка исключена. Место безопасное: здесь пускаются во все тяжкие самые богатые и могущественные люди, не боясь, что слухи об этом просочатся за пределы этих стен. Надо ли продолжать? – Он почти застонал. – Вы окончательно заинтригованы – я читаю это в ваших глазах. Но умоляю – осторожнее! Дайте мне слово, что не вернетесь сюда без меня, Мариса…
Пока он сбивчиво произносил свою речь, она стояла, широко раскрыв глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть, – с такой силой он сжимал ей руку. Потом она опустила ресницы и сказала тихо и задумчиво:
– Зачем вы привели меня сюда? Могли бы предупредить заранее. Вам ничего не стоило…
Он так и не узнал, что она собиралась сказать: в этот самый момент в одном из игорных залов напротив алькова раздались аплодисменты и выкрики. Оба обернулись на шум. Мариса не поверила своим глазам: высокая, прекрасно одетая дама, которая незадолго до того была увлечена игрой, стояла теперь посреди зала и раздевалась. Ее лицо и волосы скрывала маска, но когда она избавилась от последнего призрачного элемента туалета и предстала в чем мать родила, ярко-рыжий треугольник курчавых волос выдал ее природу. Она слегка дрожала – то ли от смущения, то ли от возбуждения. Один из игроков встал из-за стола и подошел к ней. Она так сильно вспыхнула, что покраснела всем телом.
– Вы заплатили первый свой долг, миледи! – провозгласил он низким голосом и намеренно провел рукой по ее груди, не стесняясь присутствующих. После этого он подхватил ее на руки и торжествующе закончил: – А теперь вы заплатите остальное.
Подбадриваемый ее хихиканьем, он потащил ее наверх, в комнату по соседству с галереей. Игравшие на галерее музыканты как будто ничего не видели.
– Теперь вы собственными глазами увидели то, о чем я пытался вам рассказать, – услышала Мариса неуверенный голос Филипа. – Здесь действует неукоснительное правило: никто не рассказывает о том, что видел и слышал. Сиятельная герцогиня может на одну ночь превратиться в проститутку, а уже назавтра снова предстать холодной как лед леди. Мужчина, славящийся своей сдержанностью, может превратиться здесь в ненасытного сатира. Не довольно ли с вас, Мариса?