Его движения у нее внутри заставили ее забыть обо всем. Ей казалось, что это происходит во сне. Его губы скользили по ее щеке, потом по шее, где отчаянно билась жилка, которую он нашел губами.
– Никакой любви… – Шепот Марисы нарушил тишину, в которой прежде раздавалось только его и ее дыхание. – Я ненавижу тебя, Доминик Челленджер!
Он стал гладить ладонью и целовать ее грудь. Она все больше выгибалась навстречу его поцелуям. В промежутке между поцелуями он прошептал:
– Ненависть – такое же сильное чувство, как любовь, моя распутная цыганочка. Покажи, как сильно ты меня ненавидишь!
Как ни возмущался ее рассудок, тело ее оставалось телом, показав ему все, о чем он просил, и даже больше. Ее захлестнули волны невиданного возбуждения, смыв плотину разума и горьких воспоминаний и затянув ее в водоворот страсти; она сама не желала спасаться, пока не всплыла на спасательном круге удовлетворения. Обессиленная и трепещущая, она медленно подплыла к тонущему в дымке берегу сна…
На сей раз Марису не тревожили сновидения. Она проспала полдня, а очнувшись, почувствовала неясную боль и непонятную пустоту. Вернувшаяся память заставила ее содрогнуться от стыда и отвращения к самой себе. Ненависть запылала с удвоенной силой.
По крайней мере он ушел прежде, чем она проснулась. Господи, надо же ей было принять настойку опиума для крепкого сна!..
На вызов явилась невозмутимая Симмонс со словами:
– Милорд распорядился, чтобы вам дали как следует отдохнуть. Миссис Уиллоуби взяла на себя смелость отменить ваши утренние встречи, миледи. Так, кажется, приказал милорд.
Итак, и слуги, и ее компаньонка знают, что произошло ночью. Он постарался их просветить! Неужели он вообразил, что это ее к чему-то обяжет? Мариса скрипнула зубами, но ничего не ответила, так и не удовлетворив любопытство, которое нетрудно было распознать за невозмутимостью горничной. Самым обычным тоном, каким только возможно, она приказала приготовить ей ванну и отказалась от завтрака, согласившись только на чашку какао. Через час было велено подать ее экипаж. Было ясно, что милорда уже нет дома. Он уехал, не сказав никому ни слова.
Его отсутствие было как нельзя кстати: ей не хотелось ни видеть его, ни искать объяснения некоторым словам графа ди Чиаро и самого Доминика. Она вообще не хотела больше ничего о нем знать. Того, что она уже знала, было более чем достаточно.
Не обращая внимания на испуганные и слезливые возражения миссис Уиллоуби, сопровождавшиеся заламыванием рук, Мариса настояла на своей полной самостоятельности. Она отказалась даже от кучера. Ее не волнуют великосветские сплетни! Спускаясь по лестнице в сопровождении удивленно разинувшей рот Симмонс и компаньонки, она через плечо приказала горничной собрать ее одежду. Достаточно двух-трех коробок. Ей потребуется только та одежда, в которой можно путешествовать, а также, разумеется, шкатулка с драгоценностями.
– Боже мой!.. Дитя мое, вы не ведаете, что творите! Путешествовать? Но куда? Вы…
Миссис Уиллоуби выбежала за Марисой из дома, срываясь на крик. Мариса поблагодарила ошарашенного кучера, придерживавшего норовистых лошадей, и, легко забравшись на облучок, взяла поводья в изящные ручки, обтянутые лайковыми перчатками. Спокойно улыбнувшись, она внятно произнесла:
– Я уезжаю с мистером Синклером. Разве это для вас неожиданность?
Прежде чем обе женщины нашлись с ответом, она ударила лошадей хлыстом, висевшим у нее на запястье, и помчалась по улице, сопровождаемая стайкой уличных мальчишек.
Путь Марисы лежал к дому сэра Энтони на Портленд-плейс. Там она резко остановила коляску, все еще пребывая в сердитом расположении духа. Одному из лакеев, начищавших медные дверные ручки, было велено придержать разгоряченных лошадей и немного прогуляться с ними, чтобы успокоить. Ошеломленный лакей повиновался. Мариса взлетела по ступенькам крыльца и позвонила в колокольчик.
Величественный дворецкий, открывший ей дверь, был, возможно, удивлен в не меньшей степени, чем лакеи на улице, однако, не подав виду, уведомил юную леди, что мистер Филип отсутствует, тогда как милорд только что изволил подняться и завтракает. Казалось, он колеблется, следует ли впускать гостью в дом. Ей пришлось подсказать ему, что она виконтесса Стэнбери и желает срочно видеть лорда Энтони. Только тогда он широко распахнул двери, бросив уничтожающий взгляд на лакея, прервавшего выгуливание лошадей и устремившего на них изумленный взгляд.
У барона Лидона, облаченного в халат, было все еще сонное лицо. Он надеялся позавтракать в одиночестве и был рассержен и удивлен, когда ему доложили о гостье. По выражению лица дворецкого он понял, что бедняга не знает, как поступить; отпустив его небрежным жестом руки, лорд Энтони с достоинством привстал, несмотря на свое неглиже.
– Дорогая… девочка! Признаться, я не подозревал…
– Разумеется, не подозревали! Я приняла решение приехать сюда меньше получаса назад, – спокойно ответила ему Мариса. Ее волнение выдавали только сверкающие глаза и зардевшиеся щеки.
Лорд Энтони – ей пора было привыкнуть к тому, что он отец Филипа, – предложил ей присесть, но она отрицательно покачала головой и выпалила, пока ее не покинула решимость:
– Прошу прощения, милорд, за столь несвоевременное вторжение, но мне непременно нужно разыскать Филипа и дать ему давно ожидаемый им ответ. Я… я отказываюсь находиться под одной крышей с ним. К тетушке я тоже не могу переехать, потому что она его боится, поэтому… Понимаю, какой это для вас удар, но, надеюсь, герцога мой шаг не слишком огорчит.
– Вы его бросили? Проклятие! Он сам знает об этом? Вряд ли, иначе вы бы здесь не оказались… – Лорд Энтони, попавший в весьма щекотливое положение, попытался собраться с мыслями, однако не нашел ничего лучше чистой правды.
– Черт возьми, не знаю, право, что и сказать… Филипа нет дома. Он ушел вчера вечером вместе с шевалье, заявившимся в недопустимо поздний час. Сказал, что они едут в клуб… Уверен, что вы знаете, о каком клубе речь. Вероятно, он до сих пор там, и если вы туда вхожи… – Он перешел на невнятное бормотание, но потом спохватился: – Я вас туда провожу, дорогая, если вы дадите мне несколько минут на сборы.
Однако Мариса, сгоравшая от нетерпения, не пожелала ждать, к тому же не хотела иметь провожатым лорда Энтони. Ей срочно был нужен Филип; она отважилась сунуть голову в волчье логово, махнув рукой на последствия.
Вскочив на козлы, Мариса пустила лошадей вскачь по запруженным улицам, не обращая внимания на удивленные взгляды и замечания элегантных прохожих, для которых была в диковинку прекрасно одетая молодая леди, правящая лошадьми как заправский кучер.
Теперь она старалась не мчаться, а ехать шагом. Только на тихой улице, где находился клуб, она, увидев это ничем не примечательное здание, поняла, насколько опрометчиво поступает. Что ей здесь понадобилось? Весьма вероятно, что в дневное время клуб вообще закрыт. Откуда у нее уверенность, что она найдет здесь Филипа? Как поступить, если его здесь не окажется?