— Лаура, почему бы тебе не лечь со мной в постель? У меня есть неподалеку маленькая квартира, там нас никто не побеспокоит, обещаю тебе! Пойдем со мной, дорогая, отбрось все сомнения! Клянусь, я сделаю тебя счастливой!
— Фрэнк, ты знаешь, что я не могу это сделать. Я уже говорила, что хочу иметь тебя в качестве друга и отношусь к тебе как к другу. Если мы отправимся сейчас в твою квартиру, думаю, мы все испортим — во всяком случае, для меня. Мне и так приходится отбиваться от стольких мужчин! Пойми меня. Я не знаю причину. Может быть, просто сейчас неподходящее время. Я знаю, что ты отличный любовник. Много слышала и даже читала об этом. Но не для меня — и не сейчас.
— Черт возьми, Лаура, — раздраженно произнес он, отпуская ее руку, — я знал, что ты скажешь это! Что ж, если боги так решили, так оно и будет. Но помни, что, если я понадоблюсь тебе, всегда можешь рассчитывать на меня. Или если ты изменишь свое решение, захочешь поговорить с другом, прижаться к любящему тебя человеку — я всегда рядом, и ты это знаешь.
Глаза Фрэнка неожиданно сузились, голос его изменился.
— Но я хотел бы знать кое-что — как литератор. Что чувствует девушка, которую все добиваются? Может быть, тебе стоит сделать это темой твоей следующей статьи? Конечно, — торопливо добавил он, — ты воспользуешься новым псевдонимом, и никто не догадается, кем она написана! И все же, — Фрэнк засмеялся, — по правде говоря, я хотел бы знать, как ты справляешься с этой проблемой. И как тебе удается удерживать на расстоянии Трента. Я знаю, что он крепкий орешек.
— Это, — сухим тоном произнесла Лаура, — касается только меня, и больше никого.
Фрэнк поднял руку:
— Хорошо, хорошо. Кажется, такой же ответ я получу от Трента… Нет-нет, — добавил он, заметив появившуюся на ее лице недовольную гримасу. — Я не собираюсь копаться в этом. Больше ничего не скажу. Вы двое должны уладить ваши проблемы… может быть, объясниться?
— Черт возьми, Фрэнк, — выдавила она из себя.
— Хорошо, — с надеждой произнес он, — если ты пожелаешь пробудить в нем ревность, то всегда можешь…
— Я не собираюсь пробуждать в нем ревность. Не хочу, чтобы он ревновал. Не хочу его. И прошу тебя остановиться, иначе нашей дружбе придет конец!
— Извини, извини! Обещаю тебе: больше ни слова о нашем мрачном герцоге! — торжественно произнес Харрис, однако Лауре не понравился сверкнувший в его глазах огонек, и она хмуро посмотрела на Фрэнка.
— Надеюсь! Мрачный герцог! Звучит как название. — Глаза Лауры округлились, на ее губах появилась зловещая улыбка. — Да! Точно! Дорогой, дорогой Фрэнк! — Она склонилась над столом, поцеловала растерявшегося Фрэнка и, засмеявшись, отвернулась от него. — Да, конечно — готический роман! Мрачный герцог. Я напишу роман, а ты поможешь мне опубликовать его! Поможешь, Фрэнк? Обещай!
После разговора с Фрэнком Харрисом Лаура и правда загорелась идеей написать что-нибудь в готическом стиле — настоящую сатиру на него. «Негодяй зашел слишком далеко!» — в ярости подумала Лаура. Гнев мешал ей заснуть, поэтому она решила писать. Выставить Трента на осмеяние публики.
Они только что вернулись в Седжвик-Хаус с вечеринки, устроенной лордом и леди Латимер, где Лаура, как обычно, встретила Трента — на этот раз без леди Вестбридж. Эна и леди Онория отметили этот факт, тем более что герцог то и дело посматривал в ее сторону — чуть ли не с ненавистью.
— Мне все равно, как он на меня смотрит, — невозмутимо сказала Лаура. — Лишь бы он не приглашал меня танцевать!
Но, к сожалению, Трент сделал именно это — в тот момент, когда лорд Энтони отошел от Лауры, чтобы принести ей бокал с пуншем. Леди Онория предупредила девушку, что обычная вежливость обязывает ее принять приглашение, к тому же герцог был другом ее родителей. «Хорошо, — подумала взбешенная Лаура, — я не позволю ему смутить меня! Не позволю ему увидеть мое волнение!»
Лаура с удивлением отметила, что во время танца Трент держался почтительно. Потом он увлек ее в маленькую нишу, примыкавшую к залу, и, не дав девушке опомниться, прижал к стене, чтобы поцеловать. Воспользовавшись растерянностью Лауры, поднял руку и посмел коснуться ее груди. Его пальцы задержались на сосках. Лаура готова была убить его! Она ударила бы Трента по его мрачному загадочному лицу, если бы он не сжал ее запястья и не вывел в зал — с той же стремительностью, с какой и утащил.
Леди Онория заметила, как горят щеки девушки; Лаура объяснила это тем, что для нее здесь слишком жарко. Она ненавидела Трента и проклятую многозначительную улыбку, появившуюся на его губах, когда он с притворной вежливостью поклонился ей.
Ярость Лауры усилилась, когда она вспомнила, как иногда при встрече он брал ее кисть, чтобы поцеловать тыльную сторону, а потом поворачивал руку и целовал ладонь так интимно, что девушка, не успев отдернуть руку, невольно ахала. В других случаях он, не реагируя на протесты Лауры, делал вид, будто изучает рисунок на ее ладони, говорил ей, что линии судьбы и сердца переплетаются.
— Между вами что-то есть, — сказала однажды Эна. — Не знаю что, но вы, похоже, высекаете друг из друга искры.
Шагая по комнате, Лаура внезапно остановилась и спросила себя, почему Эна так сказала. Правда ли это? Рассердившись на себя, Лаура подумала: «Конечно, нет! Мы даже не нравимся друг другу. Просто он из тех людей, которые любят мучить предмет своей антипатии». Но почему? Лаура не хотела признаваться себе в том, что знает ответ. Между ними действительно что-то было; она не понимала, что именно — какая-то зловещая мистика. Это ощущение раздражало девушку так же сильно, как сам Трент и его постоянное навязчивое присутствие в ее жизни.
«Что ж, отлично! — с неожиданной решимостью подумала Лаура] — Отлично, я прогоню его из моей души. Отомщу так, что ему станет тошно!» Слова нашлись сами собой; она села у секретера и стала торопливо писать.
Минуло два дня. Фрэнк Харрис, подняв брови и шевеля губами, переворачивал плотно исписанные страницы рукописи, которую Лаура только что бросила на его заваленный бумагами стол. Девушка взволнованно и вопросительно смотрела на журналиста.
— Хм… — произнес он. — Посмотри, вот эта страница, «…мрачное лицо герцога замерло над дрожащей молодой женщиной. Ей хотелось закричать, она попыталась сделать это, но из парализованного горла не вырвалось ни звука. Она могла лишь беспомощно, испуганно смотреть на этого человека, словно была загипнотизирована его зловещим присутствием.
О, теперь она, наконец, поняла, что означали все предупреждения и намеки, которыми она легкомысленно пренебрегала. Она осознала, что значит попасть в лапы зверя. Поняла, что даже благородное происхождение и безупречная родословная не спасут ее от похотливых объятий этого чудовища… Она была в его власти, не могла защитить себя.
Зарычав, точно хищник, мрачный герцог шагнул вперед и сорвал с нее белую ночную рубашку своими сильными безжалостными пальцами; его бесстыдные глаза пожирали взглядом обнаженное тело.