В каюте люкс, которую она занимала с Соней, ярко горели лампы, а запах оранжерейных цветов был удушливым. Многие из вчерашних гостей сенатора поднялись на борт шхуны, чтобы попрощаться с ними. В углу каюты стоял стол, уставленный бутылками шампанского.
— Тост! — восклицал то один, то другой, и вновь и вновь поднимались бокалы. Какой-то пожилой человек убеждал Джинни, что путешествие будет очень спокойным.
— Отправляться в путь лучше всего именно в это время года. Едва вы выйдете из гавани, взойдет солнце и туман рассеется.
Будто ей не все равно! Джинни тревожило то, что Стив ничего не сказал и ничего не сделал, чтобы остановить ее, напротив, был явно озабочен, как бы они не прозевали отлив.
А эта ночь… впрочем, возможно, это было именно прощание. Так он решил избавиться от нее раз и навсегда…
Джинни вновь устремила свой взгляд туда, где стоял Стив. Чисто выбритый и элегантно одетый, он вовсе не походил на того голого дикаря, который так яростно овладел ею всего несколько часов назад. Ее распухшие губы все еще горели от его пламенных поцелуев. Догадался ли кто-нибудь, что произошло, когда он потащил ее наверх? Но какое это имеет значение? Глядя на них сейчас, в серовато-холодном свете весеннего утра, каждый подумал бы, что это обычная супружеская пара. Муж и жена так надоели друг другу, что предстоящая разлука нимало не огорчает их.
Апатия Джинни внезапно сменилась гневом. Она вдруг заметила женщину, которая игриво улыбалась Стиву, чокаясь с ним. Кто она? И как смеет так откровенно флиртовать со Стивом, когда его жена еще не уехала?
Словно почувствовав ее взгляд, Стив поднял глаза и взглянул на Джинни.
Как холодно и сердито смотрела она на него из-под полей шляпы! В сером шелковом платье с глухим воротом и длинными рукавами она напоминала бы квакершу, если бы не эти глаза и губы. Маленькая зеленоглазая ведьма! Он вдруг отчетливо вспомнил, как неистово билось ее сердце, когда он прижимал ее к своей груди. Джинни, его Немезида, женщина, способная погубить любого мужчину. Она бешено сопротивляется, выкрикивает ругательства, а затем, через минуту, полностью отдается страсти. Как ей удается избегать его даже сейчас, когда он полностью подчинил себе ее тело! Если бы за все эти месяцы она хоть намекнула ему, что не хочет ехать в Европу! Теперь-то Стив понимал, что только из-за своей гордости продолжал настаивать на этой поездке, предоставляя ей полную свободу выбора. Впрочем, он поступал так не только ради нее, но и ради своего собственного спокойствия. Последнее время дьявольская ревность доводила его до того, что он почти терял контроль над собой.
Взгляд Стива становился все более грустным, и Джинни внезапно отвернулась, а затем выскользнула из каюты.
— Простите, — пробормотал Стив хорошенькой брюнетке, которая разочарованно надулась.
Осушив несколько бокалов, он, сам того не желая, устремился за Джинни.
Она стояла на палубе одна. Стив молча протянул ей бокал. Потемневшие зеленые глаза на мгновение остановились на Стиве. Затем, запрокинув голову, Джинни осушила бокал и бросила его за борт.
— Счастливого путешествия, детка, — прошептал Стив.
Она отвернулась от него, крепко ухватившись своими маленькими ручками за поручни, словно боялась, что сильный ветер подхватит и унесет ее. Стив хотел было сказать ей что-то легкое и шутливое, но вдруг Джинни, не оборачиваясь к нему, проговорила:
— Стив…
Только сейчас рассеялось, как туман, непонимание, разделявшее их все эти месяцы, и Стив внезапно догадался о том, какая отчаянная борьба совершалась в ее душе: борьба между гордостью и любовью. А Джинни все смотрела на океан, словно не решаясь прочитать то, о чем говорили теперь его глаза. Те же проклятые сомнения и нерешительность, в которых Стив не признавался даже себе! Стив видел, как дрогнули ее плечи, но в ту же секунду она вызывающе вздернула подбородок.
— Вот о чем я хотела спросить тебя, Стив. Ты… ты хочешь, чтобы я вернулась?
Он медлил с ответом, подыскивая самые точные слова, и наконец осторожно произнес:
— Поступай так, как считаешь нужным, Джинни.
Произнеся эту фразу, он опять почувствовал себя трусом. Как лицемерно прозвучали эти слова! Но Джинни, как всегда, оказалась смелее, чем он. Стив мысленно проклял ее настойчивость и власть над ним, когда она повернула голову и взглянула ему в глаза, не стыдясь своих слез.
— Тогда… — спокойно сказала она, не отводя от него взгляда, — тогда я, пожалуй, спрошу тебя иначе, чтобы ты не смог увернуться от ответа! Ты… — Она прикусила губу, но, овладев собой, продолжила: — Что ты ко мне испытываешь, Стив? Если желаешь меня, то насколько сильно? Я должна это знать!
Почувствовав себя загнанным в угол, Стив небрежно бросил:
— Я с ума по тебе схожу, детка. Разве ты этого не знала?
Увидев, как вспыхнули ее зеленые глаза, он понял, что Джинни собирается дать ему пощечину, и признался себе, что заслужил ее. В этот момент громкий голос словно отбросил их друг от друга:
— Всех посетителей прошу сойти на берег!
Злые слова, которые Джинни собиралась сказать ему, замерли у нее на языке. Она вглядывалась в Стива, надеясь угадать ответ на свой вопрос.
Как много они не успели сказать друг другу! Слова любви, верности и даже обиды… Под ее детским вопрошающим взглядом Стив почувствовал себя беззащитным. Он был раздражен, встревожен и подавлен — да, в сущности, по-настоящему несчастен! Он положил руки ей на плечи и глухо проговорил:
— Джинни…
Она покачала головой:
— Нет! Молчи, Стив! Я не хочу… если не можешь сказать словами, так объяснись хоть жестами… Черт побери, Стив, я хочу знать правду!..
Внезапно, ничуть не заботясь о том, что палуба заполнена людьми, Джинни прильнула к Стиву, обвила руками его шею и привстала на носки; полуоткрытые губы жадно прижались к его губам.
Стив не устоял перед этим порывом. Он с такой силой прижал Джинни к себе, что она вскрикнула, но он заглушил ее крик неистовым и страстным поцелуем. Она тихо застонала, радуясь одержанной победе. Что бы ни говорил Стив, он любит ее, любит! Даже интуиция, так долго дремавшая в ней, убеждала Джинни в этом.
Он целовал ее, как тогда вечером в Веракрусе, где впервые признался, что любит ее, и, неистово овладев ею, нежно шептал слова любви по-испански.
Ярость и страсть сменились нежностью, когда он почувствовал, как трепетно прижимается к нему Джинни. Она плакала, и Стив почувствовал себя подавленным, услышав за спиной смущенное покашливание. Сенатор напомнил ему, что шлюпки уже отходят.
— Они держат для нас последний баркас. Думаю…
Побледневшее лицо Джинни было залито слезами.
Она мрачно и отчужденно взглянула на Стива.