И тут впервые безумный ужас охватил Сару, мороз пошел по коже, а его пальцы чуть сжались, не причиняя, правда, боли, но мешая двинуть головой.
– Дилайт…
Она заметила, что Рикардо смотрит на ее губы, и вновь вздрогнула от этого хрипловато-чувственного голоса.
– Вам дали это имя, потому что ваши губы так много обещают? К чему тратить время на дурацкие игры?
Нагнувшись, он запечатлел на ее устах легкий поцелуй, и Сара отчетливо ощутила силу едва сдерживаемой, но готовой в любую минуту вырваться на волю страсти. Перепуганная девушка с силой, рожденной отчаянием, уперлась ему в грудь кулаками.
– Прекратите! Немедленно оставьте меня! Я понятия не имею ни о каких играх! И… и предпочитаю, чтобы с моими желаниями считались!
Но вместе с гневом пришло запоздалое осознание того, что сейчас она – Дилайт, а уж в подобных обстоятельствах сестричка наверняка бы высказалась куда определеннее.
– Я была бы вам крайне благодарна, – запальчиво добавила Сара, – если бы вы отвалили и провалились ко всем чертям!
Рикардо немедленно отпустил ее, но Сара отметила, что он попросту отступил и привалился спиной к двери, загораживая выход. Как ни странно, его, казалось, вовсе не смутил ее взрыв, скорее позабавил.
Сара отпрянула, словно опасаясь, что герцог снова схватит ее, но он скрестил руки на груди, рассеянно наблюдая за своей жертвой.
– Отчего вы так боитесь быть честной со мной? – прошептал он, угрожающе раздувая ноздри, и уже мягче добавил: – По-моему, вы испытываете то же, что и я, но сражаетесь с собственными инстинктами, как все свободомыслящие американки. Я ожидал от вас большей искренности и мужества, синьорина Адамс. Воображал, что вы весьма похожи на свою мать, которую при всех ее недостатках все-таки можно назвать настоящей женщиной!
Если он намеревался уязвить ее, то добился своего – спокойная, рассудительная Сара взорвалась, точно петарда. Вскочив со стула, она подбоченилась, презрительно скривив губы, и мельком увидела себя в зеркале – худая, почти тощая, но прекрасно смотрится в линялых, обтягивающих джинсах и красной шелковой блузке с короткими рукавами, распахнутой на груди. Бледная как смерть, если не считать наложенных на скулы румян, еще сильнее подчеркивавших впадинки на щеках. Обведенные тушью глаза кажутся неестественно огромными, волосы сколоты на затылке… Да она скорее похожа на юношу-подростка, чем на… он, кажется, упоминал о настоящей женщине?
Позднее Сара безуспешно гадала, что произошло бы, не прерви герцог ее возмущенную тираду, произносимую к тому же в таких выражениях, которых сама она стыдилась едва ли не до слез, хотя Дилайт, несомненно, разразилась бы аплодисментами, услышь она подобные слова из уст скромницы сестры.
– Ну а теперь заткнитесь и слушайте, вы, чертов псих, козел дебильный, паршивый наглый тип…
Сначала Рикардо слушал, даже не опуская скрещенных рук, с терпеливо-скучающим выражением, но когда Сара высказала ему несколько «горьких истин» (о, как бы гордилась ею няня Стеггс!), деланное спокойствие мужчины сменилось неистовым бешенством. В этот момент он походил на дикого зверя, готового наброситься на нее и разорвать в клочки. Но Сара слишком далеко зашла – возврата не было. Ее голос сорвался на визг, и она смутно отметила, что глаза его превратились в щелки с угрожающе сверкающими зрачками, губы растянулись в уродливой гримасе, и даже ноздри побелели от ярости.
Только когда она смолкла, чтобы перевести дух, герцог с ледяной вежливостью осведомился:
– Это все, что вы хотели мне сообщить?
Эта фраза вызвала у Сары новую вспышку ярости.
– Ошибаетесь, мне еще много надо высказать!
Она залпом осушила бокал, чтобы освежить пересохшее горло.
– Собственно говоря…
На сей раз он перебил ее; пальцы больно впились в худенькое плечо под алым шелком.
– Собственно говоря, вы настолько пьяны, что лыка не вяжете! Неужели не заметили, что, пока вы тут разорялись, я открыл вторую бутылку. Вероятно, пагубная привычка к спиртному лишила вас чувства меры. Вы не умеете вовремя остановиться. Немедленно замолчите!
Он с такой силой тряхнул ее, что девушка чуть не потеряла сознание от страха.
– И перестаньте вести себя как дешевая, грязная, скудоумная сучонка, которую я имел несчастье подобрать на улице этого мишурного города!
Сара в ужасе сжалась. Когда, черт возьми, она успела вылакать столько вина? И зачем так безрассудно играла с огнем? Герцог доведен до крайности и бог знает на что способен!
Однако проклятый язык, казалось, вовсе не собирался повиноваться. Ее несло, словно на гребне волны.
– Мне следовало бы вызвать охрану и потребовать, чтобы вас вышвырнули со студии, за… за наглые домогательства! Силой тащите меня сюда, оскорбляете всеми мыслимыми способами, а потом… ой!
Он снова начал ее трясти, так, что голова едва не слетела с плеч.
– Да замолчите вы наконец? Домогательства… надо же выдумать такое! Если бы уж мне так не терпелось прибегнуть к насилию, мог бы при первой же встрече взять тебя прямо на полу твоего убогого холла! Ясно? И знакомо ли тебе такое понятие, как «обольщение», или ты предпочитаешь более прямолинейные методы?
– Прекратите… – еле слышно выдохнула Сара, но тут же осеклась – его рот оказался в опасной близости от ее дрожащих губ.
– Прекратите… – глумливо передразнил он. – Кажется, я нашел единственный способ заткнуть твою глотку, и мы оба знаем, какой именно…
К уже изведанной жестокости его оскорбительных поцелуев прибавилось новое унижение: ощущать прижимавшееся к ней мускулистое разгоряченное напрягшееся тело, чувствовать… чувствовать все, что он хотел заставить ее испытать в этот момент. В душе неуклонно поднимался первобытный ужас. Что-то пульсирующее, твердое прижалось к внутренней стороне бедра, руки стальными обручами обвились вокруг талии и плеч, не давая двинуться с места.
На какое-то безумное мгновение Сара поддалась буйству пламени его страсти и бешенства, но тут же, немного опомнившись, принялась слабо и безуспешно отбиваться, пытаясь добраться ногтями до его кожи, скрытой безукоризненным спортивным пиджаком и тонкой сорочкой. И тут страх и ярость куда-то улетучились, сменившись странным спокойствием, чем-то вроде желания смириться или уступить.
«Пора сдаваться. Дилайт на твоем месте так и поступила бы», – нашептывали дьявольские циничные голоса из темных уголков подсознания. Каково это – припасть к мужчине, притянуть к себе эту гордую голову? Зарыться пальцами в темные волосы?
С глубоким вздохом Сара сомкнула у него на шее мгновенно ослабевшие, как и ее воля, руки. Боже, его поцелуи лишают разума… но зачем ей разум? Она не хотела думать, только чувствовать то, что чувствует сейчас. Адская жара и лютый холод, огонь и лед, истомное опьянение и только одно желание – снова и снова прижиматься к нему неопытным, еще не познавшим настоящих ласк телом.