Она осторожно сжала пальцы, и он захрипел от нестерпимого наслаждения.
Удерживая одной рукой ее руку, он продолжал другой вести ее дорогой сладострастия. Тишину грота нарушало только их прерывистое дыхание.
— Стефан… мне нужно…
— Знаю, моя голубка. Доверься мне, — пробормотал он, не слыша заключенной в этих словах иронии.
Мыслей не было — было только прекрасное лицо, налитые страстью глаза и рот, раскрытый в немом крике наслаждения.
Ее первый вкус страсти. Первый, но не последний.
Руки ее сплелись у него за спиной, и Стефан, застигнутый врасплох, глухо застонал, подался с силой вперед, и в тот же миг накопившееся напряжение взорвалось. Хватая ртом воздух и пытаясь устоять на ногах под порывом агонизирующей страсти, он тяжело налег на нее.
Боже, что же сделала со мной эта женщина?
Эхо призывающего к обеду гонга разнеслось по особняку, и Софья, дождавшись, пока оно замрет, пробежала по пустому коридору и проскользнула в комнату герцогини.
Конечно, она понимала, что рискует. Большинство слуг были заняты в кухне, где одни помогали готовить, а другие уже потребляли приготовленное, но некоторые постоянно слонялись по дому, и от их глаз не укрывалось ничего.
С другой стороны, что еще оставалось? Можно было бы, конечно, попытаться и даже убедить себя в том, что, уступив домогательствам Стефана, она успешно отвлекла его от той цели, ради которой и приехала в Суррей, но Софья не позволяла себе обманываться.
Случившееся в гроте не имело никакого отношения ни к ее планам, ни к ее преданности России. Она просто не нашла сил оказать обворожительному герцогу достойное сопротивление. И каждый миг в его обществе лишь усиливал его чары.
Нужно найти письма и сбежать из Мидоуленда прежде, чем нежелание обманывать Стефана перевесит верность матери.
Приняв решение, Софья дала знать в кухню, что пообедает у себя в комнате, куда и следует прислать поднос с блюдами, убедилась, что Стефан и Брианна прошли в столовую, и, поставив свою служанку у подножия лестницы в качестве часового, метнулась наверх.
Держа в руке свечу, она вошла в спальню герцогини и торопливо огляделась.
В отличие от большинства других помещений деревянные стенные панели были заменены здесь розовыми камчатными. Узорчатый потолок украшала золотая кайма, а из середины его свисала хрустальная люстра, моментально поймавшая огонек свечи и отразившая его десятками граней. Возле беломраморного камина стояла широкая кровать, укрытая изумрудно-зеленым бархатным покрывалом — в тон подушечкам на золоченых стульях.
Пустая, нежилая комната содержалась в безукоризненной чистоте, а значит, уборка проводилась здесь регулярно и кто-то из слуг мог появиться в любой момент. Чем быстрее она закончит обыск, тем лучше.
Вот только с чего начать и где искать?
За картинами Гейнсборо и Рейнолдса в роскошных золоченых рамах вполне мог поместиться потайной сейф, в углу стояли два шкафчика красного дерева, напротив — письменный стол и инкрустированное французское бюро.
А ведь она еще не входила в будуар за закрытой дверью.
Софья шагнула к письменному столу. Почему бы и нет? Если письма пишут за столом, то почему бы не хранить их там же?
Логика, однако, не принесла плодов. В ящиках обнаружились только самые обыкновенные письменные принадлежности: бумага, перья, чернила, воск и личная печать герцогини.
— Господи! Где же они могут быть?
Она уже перешла к бюро, когда дверь открылась, и служанка, просунувшись в комнату, отчаянно замахала рукой.
— Герцог поднимается, — прошипела она. — Поторопитесь.
— Проклятье. — Софья пробежала через комнату, выскочила в коридор и, схватив служанку за руку, потащила за собой.
— Ну почему бы ему не оставить меня в покое? — прошептала она, злясь и на того, чьи шаги уже приближались, и на себя саму, чье сердце уже радостно скакало в груди.
— Да уж, — фыркнула многозначительно служанка, с хитрым видом поглядывая на хозяйку. — Хотелось бы знать.
Софья покраснела.
— Он меня подозревает. Думает, что я в Суррее не просто так.
— Почему это он вас подозревает?
— Герцог, кажется, думает, что я приехала сюда, чтобы по поручению императора втянуть его брата в какую-то интригу.
— Вон оно что, — кивнула девушка. — Говорят, лорд Саммервиль оказал кое-какие услуги царю Александру. Может быть, у герцога есть основания для беспокойства.
— Если бы Александр Павлович хотел заручиться помощью лорда Саммервиля, меня бы он послал в последнюю очередь. Ему не до меня.
— У такого человека забот хватает, — пробормотала служанка.
Конечно хватает, подумала Софья. На плечах императора лежала огромная империя. Но разве от этого легче? Месяцами и даже годами не получая от него никаких вестей, она порой чувствовала себя брошенной, никому не нужной.
Наверное, отсутствие в ее жизни отца было бы не так заметно, если бы мать проявляла больше внимания к дочери.
Разумеется, Мария любила Софью, но на дочь ей постоянно не хватало времени. Да и откуда взяться этому времени, если все силы уходили на борьбу за место в свете и участие в опасных политических играх, целью которых было сохранение Александра Павловича на троне. И в этих играх в ход пускались все средства.
В результате получилось так, что воспитывала Софью няня-англичанка и череда сменявших одна другую гувернанток, ни одна из которых не задерживалась больше чем на несколько месяцев.
Удивительно ли, что она никогда не чувствовала себя по-настоящему кому-то нужной?
— Ну, забот у всех хватает, — буркнула Софья, втаскивая служанку в свою гостиную и закрывая за собой дверь.
Затем, словно для того, чтобы еще надежнее защититься от незваного гостя, проследовала в спальню и подошла к окну.
— Сказать герцогу, что вы не принимаете? — спросила служанка.
Софья обняла себя за плечи.
— По крайней мере попробуй.
Взгляд ее остановился на далеком озере, отражавшем тающий в приглушенных красках закат. Но насладиться красотой не получилось — из коридора донесся сначала звонкий голос служанки, а затем короткий ответ герцога.
Служанка не сдавалась, продолжала спорить, и губы Софьи дрогнули в невеселой усмешке. Преданная девушка всегда защищала хозяйку до последнего, но против Стефана у нее не было ни малейшего шанса. Он, может, и прятал свой крутой нрав за любезностью и вкрадчивостью, но менее опасным от этого не становился.
А если уж совсем откровенно, то более грозного джентльмена Софья еще не встречала.
Служанка наконец умолкла, вся ее воинственность разбилась о спокойную неуступчивость герцога. Звук шагов… и дверь закрылась. Софья осталась у окна и даже не обернулась, хотя острый мужской запах уже наполнил комнату, и по спине побежали мурашки.