Рассерженно нахмурившись, Морган уже повернулся, чтобы выйти, но тут сверкнула ослепительная вспышка и раздался удар грома такой силы, что затряслись не только стены, но пол и потолок.
Соня истерически вскрикнула, поняв, что молния ударила совсем близко. Стив Морган, с сердитым, встревоженным лицом, двумя прыжками преодолел разделяющее их расстояние, схватил ее за плечи и начал грубо трясти.
— Проклятие! Да заткнитесь же вы! Все в порядке, ничего не случилось! Прекрати вопить, не то я дам тебе пощечину, истеричка!
Грубость и жестокость его слов немедленно заставили Соню замолчать и в то же время вызвали в ней приступ такой слепой ярости, что ее кулачки против воли врезались в грудь Стива, но в ту же секунду разжались и… Позже Соня не могла припомнить, как все произошло, только почувствовала, как напряглись мускулы и голова беспомощно откинулась под напором его поцелуев, жесткое тело прижалось к ней, оба, не размыкая губ, почти упали на грязный каменный пол, лихорадочно срывая друг с друга одежду, и он неожиданно, без ласк и нежных слов, грубо и глубоко вонзился в нее, принося несказанное наслаждение.
Только потом, когда все было кончено и они лежали, задыхающиеся, усталые. Соня неудержимо зарыдала, вдруг поняв, что произошло, и ощутив жгучее унижение и отвращение к себе. Отвернув голову, она закрыла глаза; но щекам текли горячие слезы. Они даже, не разделась до конца — какая мерзость!
Мгновенно забыв о прежней резкости и жестокости обращения, он привлек ее к себе и начал нежно гладить волосы. Внезапная ласка утешила ее, как ребенка. Лежа в его объятиях, вздрагивающая и беспомощная. Соня постепенно стала замечать окружающее — стук дождя, затихающее бормотание грома, то, что сорочка капитана сшита из тонкого полотна, а в голосе нет и следа гнусавого акцента янки.
Кем бы ни был капитан, он явно получил хорошее воспитание. Он шептал бессвязные ласковые слова, и постепенно Соня осознала, что вновь ждет его ласк.
— О Боже, мне так стыдно, — с отчаянием пролепетала она, почувствовав, как его губы прикоснулись к ее мокрой щеке, потом прижались к ее губам… и начала бормотать что-то несвязное, вцепившись в его плечи. — Мне так стыдно, — повторила Соня. — Что вы обо мне подумаете? Как мне жить после этого?!
— Тише, милая… Ты женщина, поняла? Живая и страстная… под этой ледяной маской. Тут нечего стыдиться.»
Она не могла поверить, что всего через несколько секунд он вновь готов взять ее — руки, словно обжигая, ласкали ее тело, медленно, нежно, завоевывая, покоряя. Потом Соня почувствовала себя так, словно прилегла отдохнуть после долгого, утомительного путешествия, и ничего не сказала больше о позоре и унижении, это пришло позже, когда она была одна в комнате и годами вбиваемые твердые принципы поведения и понятия о том, как должна вести себя порядочная женщина, вступили в борьбу с се собственной страстной натурой.
О да, позже она исполнилась презрения к себе, но когда снова увидела капитана, тот вел себя так безукоризненно вежливо, словно между ними ничего не произошло, и Соне захотелось все испытать снова — его руки на ее теле, губы, заглушающие рвущиеся из ее горла стоны, ощущение его в себе… момент, когда он заставил ее забыть обо всем, кроме чисто животного удовлетворения.
Стив Морган откровенно объявил, что их дальнейшие отношения зависят только от ее желания и согласия, и, хотя Соня ненавидела Моргана за это еще больше, она понимала, что не в силах противостоять вновь пробудившемуся желанию.
Они встречались снова и снова, после того как сломленная Соня забыла наконец о своей гордости и попросила его проводить ее к реке. Иногда они украдкой приезжали в заброшенный пакгауз, где все началось, и время от времени она просила его прийти к ней в спальню. Но Стив никогда не проводил с ней всю ночь, оставаясь не больше чем на час или два, и, к собственному гневу и отчаянию, Соня понимала: он не допустит ни упреков, ни расспросов. Настроение его было непредсказуемо и легко менялось. Иногда Стив был с ней груб и жесток, брал ее быстро и тут же уходил, иногда вел себя как нежный, страстный любовник, целовал и ласкал Соню, бесконечно долго возбуждал, делал все, чтобы удовлетворить ее.
Только однажды Соня осмелилась нерешительно спросить, любит ли он ее, и Стив коротко рассмеялся:
— Я люблю заниматься с тобой любовью. Разве тебе этого недостаточно. Соня?
Она не могла не спрашивать себя, сколько женщин у него было и скольким он говорил то же самое… и встречался ли он с ними даже сейчас, когда стал ее любовником, но не осмеливалась спросить — Стив отказывался отвечать, только издевательски поднимал бровь, игнорируя ее надутый вид и любые сцены.
Соня снова и снова повторяла себе, когда оставалась одна, что не имеет права допрашивать Стива. Они не женаты, в конце концов, она замужем за Уильямом и любит его, глубоко и искренне. Иногда Соня мечтала о приезде Уильяма, о том, чтобы он забрал ее с собой, но внезапно обнаруживала, что отчаянно молится: пусть муж не приезжает пока, еще немного, совсем недолго.
И хотя Соня пыталась убедить себя, что отношения со Стивом — всего лишь временный эпизод, она жестоко ревновала ко всем этим безликим безымянным женщинам, которых он может встретить и которыми, возможно, будет обладать… так же небрежно и легко, как ею, никогда не отдаваясь целиком, позволяя себя любить.
Соня Брендон приняла приглашение генерала Батлера, надеясь, что Стив тоже будет на балу. Он приехал, но всего лишь вежливо поклонился и весь вечер держался подальше от нее. Сам генерал взял на себя труд развлечь Соню, представил ее старшим офицерам, но она была в отчаянии.
В зале было полно народу, играла музыка, подали превосходный ужин. Но Соня не встретила никого из друзей, зато видела много черных и коричневых лиц — офицерыянки позволяли себе открыто развлекаться с мулатками и квартеронками.
Соня танцевала вальс с майором Хартом, тяжеловесным мужчиной, обращавшимся с ней с почтительным вниманием, когда заметила Стива, танцующего с ослепительной, прелестной девушкой, по всей видимости, квартеронкой. Он прижимал ее к себе с издевательской улыбкой, которую Соня так любила и ненавидела… Глаза девушки не отрывались от его лица, она смеялась весело и счастливо.
Соня заметила, что партнер недоуменно уставился на нее, и взяла себя в руки.
— Извините… я никак не могу привыкнуть к этому.
— Прекрасно вас понимаю, мадам, я сам уроженец Теннесси, и там подобные вещи не очень-то любят. Но вы знаете — именно за их свободу мы боремся!
Соня пила пунш, стоя с полковником Бимишем, но тут мимо прошел Стив, и она воспользовалась представившейся возможностью.
— Да, это тот милый капитан, которого генерал Батлер послал охранять меня! Вам здесь нравится, капитан Морган?
Он вежливо поклонился, но Соня заметила оценивающий блеск в его глазах.
— Да, мэм. Рад вас видеть, мэм!
«Как прекрасно он разыгрывает деревенщину!» — злобно подумала Соня, вынуждая себя улыбнуться.