Я сама удивилась деловитости собственного тона.
– Ты его не любишь, – засмеялся Марк, привлекая меня к себе. – И думаю, сейчас у тебя столько же причин ненавидеть его, сколько у меня. Слишком долго он шел по трупам, чтобы добиться своего, слишком многих людей сломал. Пора его остановить.
– Марк, я не могу поверить. Ты так изменился! Да знаю ли я тебя?
– Узнаешь. И будешь помогать точно так же, как Моника помогает Джону.
– Джон Кингмен не просто ранчеро, так ведь?
Я почувствовала, как руки Марка скользнули по моему телу.
– Вижу, ты поняла. Моника рассказала? Джона изгнали из Техаса. Он дрался на стороне южан, а когда вернулся, узнал, что его поместье конфисковали якобы за неуплату налогов. Подлые мародеры! Такие вещи часто случались в то время. Можно ли винить Джона за то, что он ожесточился?
– Поэтому он стал изгоем? Бандитом?
– Можно сказать, да. Пока не встретил Монику. Именно она мозг всего предприятия. Уединенное ранчо. Место, где могут скрываться беглецы.
– Куда можно приводить и заново клеймить украденный скот, а потом продавать в других местах, где никто не задаст лишних вопросов. Все ясно. Но при чем тут мы, Марк? Какое отношение это имеет к нам?
– Ты сказала «мы».
Марк внимательно вгляделся в меня, я ответила ему спокойным немигающим взглядом.
– Я вышла за тебя. И думаю, что имею право знать, во что мы втянуты.
Я говорила настолько бесстрастно, что Марк ничего не смог понять, как ни пытался. Помню, как холодно, отстраненно думала, что очень легко быть практичной – ненавистное слово! – когда не затронуты чувства.
– Конечно, ты имеешь право и все узнаешь. Ровена, моя любимая, я знал, что ты поймешь!
Я вытерпела сокрушающие объятия Марка и не протестовала, когда он дрожащими пальцами стал расстегивать пуговицы моего платья.
– Должна признаться, – сказала я только, – что меня не так легко зажечь. Я твоя жена и должна выполнять все твои желания. Но я не шлюха и не собираюсь изображать притворную страсть, понятно, Марк?
Глаза его лихорадочно блестели в полутьме комнаты.
– А Корд, чье имя ты выкрикнула прошлой ночью, когда я ласкал твое тело? Ему удавалось возбудить тебя?
Поняв, что нужно быть очень осторожной, я, слегка сузив глаза, взглянула в лицо Марка:
– Ревнуешь?
– Отвечай!..
– Ну что ж, – тщательно подбирая слова, отчеканила я, – в самом начале да. Я не думала, что мы выживем в этот ураган, и очень боялась. Поэтому так легко было забыться. Потом… ты знаешь, что случилось. Думаю, он посчитал меня слишком холодной.
– Но ведь ты хочешь его… видишь во сне. Я должен знать правду, Ровена!
Лицо Марка раскраснелось, он непривычно грубо сорвал с меня сорочку.
Впервые с начала разговора я позволила себе отбросить напускную холодность.
– Да! Почему бы не хотеть? Ни одна женщина не любит, когда ее отвергают. Если бы роли переменились, думаю, я оттолкнула бы его. Если ты желаешь испытать, что такое настоящая страсть, Марк, тебе придется привыкнуть к мысли, что иногда меня интересуют другие мужчины.
Увидев выражение его глаз, я заставила себя расхохотаться.
– О Боже! Как будет смеяться Моника, когда узнает, что ты способен на смехотворную ревность! Она рассказала, как снисходительно относится Джон к подобным вещам и как она еще больше любит его за это. Неужели буржуазная мораль испортит наш брак?
Я использовала единственно действенное оружие против Марка, потому что знала, как гордится он своим логическим, рациональным умом, но все же, очевидно, подобное заявление вряд ли ему понравилось.
– Ты… ожидаешь, что я позволю своей жене иметь любовников?
– Конечно, я не собираюсь это афишировать. И ожидаю того же самого от тебя. В самом деле, Марк, ты хочешь от меня понимания, а теперь, когда я согласилась с твоей философией, почему-то расстроился. В конце концов, мы партнеры или нет?! Если желаешь иметь покорную серенькую жену, не стоило выбирать такую, как я, особенно потому, что ты меня хорошо знал.
– Ты так изменилась, Ровена. Не похожа на несчастную, запутавшуюся девушку, обратившуюся ко мне за утешением.
– Я была слишком потрясена, когда поняла, что беременна! Но у меня было время подумать, привыкнуть и вновь стать той женщиной, которую ты любил. Или только притворялся?
– Не говори так, Ровена! Ты знаешь, я всегда восхищался силой твоего характера!
– Значит, принимаешь меня такой, какая есть?
Он жадно оглядывал мое тело, протягивая руки.
– На любых условиях, дорогая… пока в нашей спальне ты принадлежишь мне. И пока помнишь, что ты – моя жена, только моя!
Сейчас для ненависти к себе не оставалось времени. Ненависти… отвращения… омерзения. Думаю, любая женщина поймет, что я имею в виду. С того момента как Марк, обняв меня, подтащил к зеркалу, я старалась не думать о том, что происходит с моим телом, отсекала мысли, душила чувства и почти хотела снова забыться, выпив несколько бокалов шампанского. Для таких людей, как мой муж, существовало одно определение – извращенец.
Я слышала его шепот:
– Когда мы построим дом, в нашей спальне повсюду будут зеркала, даже на потолке, чтобы в них отражалось твое совершенное тело. Шелковые простыни на постели. Лампы с розовыми абажурами. Ты узнаешь… я научу тебя отдаваться чистому наслаждению чувственности.
Но вместо этого я научилась лицемерить. Ласки Марка не возбуждали меня, но я привыкла покорно сносить их. Очевидно, удовлетворенный моей податливостью, Марк стал более доверчивым и не стеснялся раскрывать свои планы на будущее, «наши» планы, как он считал.
– Мы должны поехать в Европу. А что касается Бостона – какая карьера там меня ожидает? Еще один адвокат из многих? Судейское кресло под старость? О нет, Ровена, наше будущее здесь – акры и акры земли под застройку, которые можно купить за бесценок. «ШД» – только начало, наш фундамент, ядро, вокруг которого можно создать огромную империю. Думаешь, дальновидные люди этого не поняли?.. Старый мир становится слишком тесен, и даже аристократы отрываются от своих корней, чтобы строить новый. Мы будем могущественными королями; пора таким людям, как мой дядя, умеющим говорить только языком оружия и кулаков, посторониться.
– И как ты намереваешься заставить их сделать это? Тоже насильно? – не удержалась я. – Ты часто говорил об уважении к закону, и чем оправдаешь подобное поведение?
– Дорогая, ты не так поняла, поверь, все, что мы предпримем, будет в рамках закона. Никакого насилия, наоборот: на этой территории воцарятся порядок и справедливость.