Похоже, он явно подозревал странного клиента, и Холт поспешно обратился к молодому человеку, враждебно сверкавшему глазами.
— Планы несколько изменились, но мы обсудим это позже, когда прочтете письмо от Лафита.
Немного помявшись, Силвер сухо кивнул:
— Пойдем в дом. Там и поговорим.
Деверелл вопросительно взглянул на Амелию, но та уже успела оправиться от потрясения и, покосившись на него, поспешно отвернулась.
— Надеюсь, вы тоже к нам присоединитесь? — осведомился он, поймав ее руку и прижимая ладонь к губам галантным жестом, значение которого она прекрасно поняла.
Холт незаметно подмигнул ей и предостерегающе сжал пальцы, предупреждая о необходимости подчиниться.
— Я никогда не вмешиваюсь в дела брата, — сдержанно заметила девушка. Сейчас ее глаза, суженные и настороженные, в самом деле походили на кошачьи.
— Мы могли бы поговорить… о прежних временах.
— Не всякие прежние времена приятно вспомнить, сэр.
Холт волей-неволей был принужден отпустить девушку. Зато теперь он точно знал, что она словом о нем не обмолвилась брату. И не хочет, чтобы он что-то знал.
Пожалуй, этим можно воспользоваться в своих целях.
Но оружие может оказаться обоюдоострым, если она все же признается Силверу в их коротком романе, а это крайне нежелательно, тем более что Силвер явно любит сестру и готов на все, чтобы ее защитить. Да и любой человек, пять лет занимавшийся пиратским ремеслом, не задумается отплатить за нанесенное оскорбление. Но помимо всего прочего, какой бы соблазнительной ни казалась мысль о мести, Холт явился сюда не только из-за этого.
Имелись и другие причины, и человек, известный под именем Кит Силвер, был одной из них.
— Нам будет не хватать вашего присутствия, — пробормотал он с подобающим сожалением, но по плотно стиснутым губам Амелии понял, что ту ни на миг не обманула его притворная галантность.
Дом, стоявший на возвышении у бухточки, небольшой природной впадины, окаймленной густыми деревьями, почти сливался с окружающим пейзажем. Если бы не свет в окнах, здание было бы невозможно разглядеть во мраке ночи и трудно различить даже днем.
Деверелл последовал за Китом по узкой тропинке в чащу, куда почти не проникали отблески факелов и прибрежных костров. Тонкий полумесяц почти не отбрасывал лучей.
Внутри дом оказался на удивление просторным. Гостиная занимала почти весь первый этаж. По всему фасаду шла широкая веранда.
Высокие стеклянные двери открывались наружу и сейчас были распахнуты, впуская прохладный ветерок, колыхавший прозрачные занавески и наполнявший дом солоноватым запахом моря. Обстановка была элегантной, в хорошем вкусе, очевидно, захваченной на торговых судах. Похоже, этот пират берет только самое лучшее.
— Откуда вы знаете мою сестру? — почти набросился на него Силвер, после того как налил бренди в два хрустальных кубка. — И что у вас за отношения?
— Мы встретились в Лондоне сразу после ее приезда.
Честно говоря, я давно ее не видел.
Силвер испытующе воззрился на него зелеными глазами Амелии, только в отличие от сестры взгляд его разил, словно острый меч. Зато выражение лиц было сходным: та же прирожденная надменность, унаследованная, вне всякого сомнения, от благородных предков, передавших потомкам спесь и высокомерие, но очень мало сверх того. Силвер еще молод, но в жестком лице не осталось ничего юношеского. Силвер… сокращение от Силвередж, имени его деда, барона, богатого аристократа. Внук же скатился до разбоя и пиратства. Странная судьба.
— Дайте мне письмо Лафита, — сухо велел Силвер.
Деверелл невозмутимо вручил ему письмо и пригубил бренди, пока пират отошел к лампе, чтобы разобрать текст. Он обратил внимание, что под ногами лежит дорогой ковер, а на стене висит картина голландского художника. Занятие пиратством, очевидно, дело доходное.
— Кто уполномочил вас сделать предложение? — осведомился наконец Силвер, подняв глаза от письма.
— Британское правительство.
— Значит, я был прав, когда убеждал Босса, что вы вовсе не богатый торговец, каким хотите казаться.
Деверелл философски пожал плечами:
— Небольшой обман еще никому не повредил. Кроме того, нужно было, как говорится, прощупать почву.
Так вы подумаете над нашим предложением?
— Да, как и Лафит, вероятно. Похоже, вы, британцы уже делите шкуру неубитого медведя, — холодно отозвался Кит. — Победа пока что не за вами. Не находите, что несколько преждевременно раздавать по тридцать тысяч долларов, не говоря уже о земельных угодьях?!
— Предпочитаю считать это дальновидностью.
Чертов Николе! Говорил же Холт, что это не сработает!
Новый Орлеан был жизненно необходим для торжества британской армии. Загородить устье Миссисипи означало перекрыть американцам выход к морю. От этого зависело многое. Военный министр неверно оценил настроения жителей Луизианы, предположив, что они хотят получить независимость или вновь вернуться под эгиду Испании.
Полковник Николе, только недавно отобравший у испанцев Флориду, приказал своим офицерам отправиться в Баратарию и предложить Лафиту землю, покровительство, чин капитана британского флота и деньги, если тот перейдет на их сторону. Деверелл долго спорил, убеждая высших чиновников, что затея бесплодна, но его не захотели слушать. Теперь же его правота стала очевидной: не только Силвер, но и Лафит медлил с решением. Пока Пьер Лафит находится в новоорлеанской тюрьме, его брат не посмеет выступить против американских властей.
— У вас есть где переночевать, мистер Брекстон? Или следует величать вас по званию?
— Мое судно бросило якорь в гавани. И никаких званий.
Нет смысла упоминать о титуле и чине, особенно здесь и сейчас. До своего появления здесь Холт больше всего на свете хотел поскорее покончить с заданием и вернуться в Новый Орлеан, где по крайней мере имеется некоторое подобие цивилизации для человека, говорящего по-французски и не желающего слишком громко заявлять о своей национальности.
Но это было до того, как он увидел Амелию Кортленд и получил доказательства того, что Кит Силвер на самом деле ее брат, Кристиан Кортленд. Он и раньше подозревал что-то в этом роде, хотя не делился своими соображениями с Николсом. Просто никак не ожидал найти ее здесь, танцующей, подобно Саломее перед Иродом. Но Холт давно усвоил, что жизнь полна сюрпризов, причем чаще всего несвоевременных и не слишком приятных.
После отречения Наполеона все силы были брошены на войну с Соединенными Штатами. Секретное оружие Кокрина утеряло прежнее значение. Жаль, что правительство отказалось пустить его в дело: тирана можно было бы укротить значительно раньше. И этим спасти немало жизней. Но парламент всегда отличался невероятной трусостью.