От ее нарочито благожелательного тона Силия взорвалась:
— Вы называете голосом разума те злобные и грязные слова, какими оскорбляете меня с тех пор, как забрали сюда? Злобные и мерзкие. А еще называете себя доброй христианкой! Сомневаюсь, чтобы вы читали Библию, особенно Новый Завет. Кто дал вам право судить других? Где же ваше христианское милосердие? Живи вы в библейские времена, вы бы первой бросили камень, хотя основывались бы только на слухах.
Вы, дорогая тетя, лицемерка, как те фарисеи, о которых говорил Христос. В других видите самое дурное, смакуете его и наслаждаетесь этим. Недаром дядя Тео всегда запирается от вас.
Леди Гертруда дышала с трудом и едва сдерживалась.
— А ты, я вижу, научилась дерзить! Очевидно, твоя новая опекунша поощряет не только другие прискорбные привычки, но и эту. Мне искренне жаль твоего жениха, полагающего, что ты все та же невинная девушка, которую он выбрал себе в невесты. Ты должна считать себя на вершине счастья, потому что приличный молодой человек, знающий о твоем происхождении, сделал тебе предложение. И не думай, что кто-нибудь из окружения Уилхелмины поступит так же — особенно ее непутевый пасынок. Нет, мое несчастное, заблудшее дитя, такие люди, особенно если всплывет вся правда, способны лишь на непристойные поступки.
Я выполнила свой долг — предупредила тебя. А теперь — вот последнее письмо от мистера Уинвуда, где он умоляет обожаемую невесту написать ему лишь несколько слов. Неплохо бы побыстрее ответить достойному человеку. А я тем временем сочиню несколько сдержанных и честных фраз от себя.
Леди Гертруда извлекла из кармана конверт с необычными штемпелями и ткнула им в Силию. Та взяла письмо дрожащими пальцами.
— Но оно распечатано… и прочитано, хотя адресовано мне!..
— Еще бы! А чего ты, собственно, ожидала? Корреспонденцию молоденьких девушек должны просматривать те, кто за них отвечает, даже если пишет жених. Уверена, ты ответила бы мистеру Уинвуду и сообщила ему новый адрес, поведала бы о том, что твои обстоятельства изменились, если бы не бесконечные развлечения. — Враждебность Гертруды и посланное ей самой испытание Силия встретила на удивление спокойно, решив сначала все осмыслить. Не Альзена ли раскрыла ей глаза?
— Ну и злобный же вы человек, — тихо заметила девушка. — И как я этого раньше не видела? — Девушка, хлопнув дверью, удалилась от вероломной тетки.
— Эмили! Скорее! Помоги мне упаковать вещи! Мы уезжаем — сейчас же! — Силия дергала шнурок звонка, хотя служанка уже прибежала и всем своим видом выказывала сочувствие. Она достала чемоданы и вынула из шкафа платья.
— Пожалуйста, мисс Силия, присядьте и успокойтесь. Я чувствовала, что добром все это не кончится. Хотите воды?
— Нет… не нужно. — Силия опустилась на стул, все еще комкая в руке письмо Рональда и борясь с гневом.
Личное письмо перехвачено, прочитано и, конечно же, истолковано наихудшим образом. Как тетя посмела!
— Силия, Боже мой, что произошло? Дорогая, в чем дело? — В широко раскрытых бесцветных глазах Антеи сквозило беспокойство. — Почему ты укладываешь вещи? Ведь уик-энд только начинается. Нельзя обижать дядю и тетю, так поспешно покидая их дом. Это может вызвать слухи и кривотолки. Умоляю, подумай хорошенько! Тетя желает тебе добра, хотя иногда бывает резка и прямолинейна. А недовольство тобой проистекает лишь от тревоги за твое будущее.
Силия не слушала ее, и Антея попыталась опять:
— Прояви благоразумие, не торопись и хорошенько все взвесь. Ты ужасно расстроишь дядю, а он, сама знаешь, очень о тебе беспокоится. Спустись и поговори с ним о том, что тебя волнует. Такой милый, настоящий праведник! Поистине он стал источником утешения для нас с Джорджем. — Подруга не отвечала. — Силия!
Девушка поднялась:
— Эмили, собирайся скорее! Да, Антея, я согласна: перед отъездом мне необходимо поговорить с дядей Тео. А ты, будь добра, пошли сообщение Темплкомбам для мистера Гранта. Передай, что прошу его сопровождать меня в столицу.
— Но…
— Антея, если ты откажешься, нам с Эмили придется идти пешком, в результате поднимется еще больший переполох. Впрочем, мои цыганские родичи приютят меня на ночь, если все прочие откажут. Ну, что скажешь? Решай, а я пока поищу дядю.
Дверь захлопнулась перед самым носом Антеи. Какой бес вселился в ее подругу? Вот если бы можно было призвать дорогого Джорджа и попросить разумного и здравого совета… Едва ли не впервые в жизни Антея не знала, как поступить. Ее охватила растерянность.
Послать за мистером Гамильтоном означало навлечь на себя недовольство хозяйки. Не станет же Силия, в самом деле, устраивать скандал. Викарию наверняка удастся вразумить ее.
Будь Антея католичкой, она бы непременно перекрестилась.
Старый, запущенный сад пронизывали лучи солнца. От древней каменной стены, источающей жар, там всегда было тепло и уютно.
Силия нашла своего дядю в саду, хотя полагала, что в это время он обычно сидит в кабинете и работает над проповедями.
Викарий в поношенной одежде сосредоточенно копался в земле, и Силия на мгновение замешкалась, не решаясь нарушить его уединение.
Но что-то подсказало викарию: племяннице нужна его помощь, — и он быстро выпрямился.
— Силия, дорогая девочка. Нет-нет, ты мне ничуть не помешала. — Тео внимательно посмотрел на нее. — Что с тобой? Опять Гертруда? Чем-то огорчила тебя?
Милый и добрый дядя! Откуда он узнал? Долго сдерживаемые слезы прорвались наружу и заструились по щекам Силии — слезы гнева, обиды и разочарования. Девушка задрожала от рыданий.
Викарий выронил лопату и схватил племянницу за руки. Уткнувшись ему в плечо, Силия заплакала еще сильнее.
Она словно искала защиты. Тео, чувствуя себя виноватым, пожалел ее. Силия — его племянница, и он за нее в ответе. Когда-то Тео забрал ее из ужасного окружения, вырвал из обстановки, не подобающей для юного существа. Но что предложил взамен?
Он изредка похлопывал ее по плечу. Иногда разрешал заходить в библиотеку.
Но проявил ли хоть раз истинное чувство к девочке? Обрадовался ли, поняв, что она любит его? Святой апостол Павел. Второе послание к коринфянам, глава тринадцатая. Он столько раз цитировал это место, но никогда не воплощал в жизнь свои проповеди.
Поглаживая Силию по спине, викарий бормотал ласковые слова, которые казались пустыми даже ему самому. А что, если он вообще не справляется с долгом пастыря?
— Ах, Силия, Силия, прости, что не заметил и давным-давно не понял, как была невыносима твоя жизнь с нами! Не плачь, дитя мое. И не отрекайся от веры в Бога только потому, что твой старый дядя скверно исполняет Его поручения. Ну же, ну, теперь тебя никто не обидит. Расскажи мне, что произошло? Хочешь попить из этого фонтанчика? Ты его так любила, когда была девочкой. Не забыла оловянную кружку — ту, что я прятал под ивовыми ветвями? Давай пополам со старым дядей Тео. И прости, что я был так невнимателен к тебе. Простишь?