— И что же?
— Обычная цыганская ерунда: на вопросы не отвечала, но и не врала, напускала туману и говорила намеками. Так что и не знаю, что к чему. Хорошо одно: ее так же тревожит Силия, как и нас.
Грант так и не признался, что сказала ему Альзена и как советовала поступить. Чушь какая-то, безумие, ни малейшего смысла и никакой возможности сделать так, как она велела.
Это «нас» не ускользнуло от Уили, как и уклончивый ответ о пророчествах Альзены. Неужели Гранта останавливает что-то необычное, невероятное, или он не готов раскрыть ей все? Как бы там ни было, о немногом еще следует незамедлительно позаботиться: например, чтобы Силия отправилась в следующий уик-энд в Шотландию, а пресловутый Рональд Уинвуд оставался там, где ему и положено, — на Цейлоне.
Удрученная девушка сидела за столом и держала недописанное письмо. С единственной фотографии на Силию смотрел Рональд Уинвуд. Смотрел неодобрительно.
«Дорогой Рональд!
Искренне прошу простить меня за то, что раньше не сумела тебе написать. Но в последние несколько месяцев в моей жизни произошли такие перемены, что не хватило времени с ними свыкнуться.
Но все по порядку. Теперь я не живу с тетей Гертрудой и дядей Тео. Случилось это по многим причинам. Но тебе следует знать, что мой отец доверил меня заботам тети Уилхелмины — его единственной сестры…»
Здесь письмо прерывалось, но продолжалось после отступа.
«Ничто из этого, конечно, не повлияло на мои чувства, и я храню верность тебе. Более того, я чувствую себя виноватой, поскольку наслаждаюсь радостями лондонского сезона, тогда как ты трудишься ради моей пользы, не знаешь о моих переменах и лишен возможности выслушать уверения в моей искренней… моих искренних…»
Ее перо замерло на слове «чувствах».
«Бесконечно верю тебе и надеюсь, ты тоже мне веришь».
Ее золотой рыцарь — она похоронила его вместе с прошлой жизнью, когда перебралась в Лондон. Рональд — человек, которого Силия обожала и боготворила с детства. Она забыла его, как безвкусную одежду и запреты тети Гертруды, и ни разу не вспомнила о нем, пока развлекалась в Лондоне.
А теперь — что же теперь?
Не изменился ли он к ней? Силия всегда гордилась тем, что Рональд красивый, галантный и верный.
Так отчего же вместо знакомого лица она видит другое — темное и мрачное? Силия тряхнула головой. Дело в письме и в необходимости все немедленно разрешить. Она согласна со всем, что написал Рональд.
У нее нет ни одной причины для промедления.
Услышав стук в дверь, Силия вздрогнула.
— Можно войти? — Не дожидаясь ответа, Уили подошла к племяннице и через ее плечо уставилась в письмо.
— Я должна к нему ехать, — отрешенно сказала девушка.
— Вовсе не должна, — твердо возразила Уили. — Написать, конечно, нужно. Но в соответствии с волей твоего отца я отвечаю за тебя, пока ты не достигнешь восемнадцатилетия. А волю твоего отца я исполню неукоснительно. Рональд или не Рональд, ты завершишь сезон. А когда придет время, будем действовать разумно и осторожно. Твоему суженому прежде всего придется иметь дело со мной. Какие бы договоры мистер Уинвуд ни заключал с Гертрудой, она не имела права действовать от твоего имени.
Ты сама решишь, за кого выйти замуж, а я, со своей стороны, не позволю очертя голову заключить брак с человеком, о котором ничего не знаю.
Поэтому прими мой совет: вали все на меня. Если мистер Уинвуд спешит, ему придется ко мне подольститься, — тогда и проверим его на прочность: тот ли он мужчина, который тебе нужен.
Как она любила Уили, добрую, умную неустанно заботящуюся об ее интересах!
— И конечно, — продолжала тетя, словно это была главная цель ее жизни, — нельзя бросить свет в разгаре сезона. Так что суди сама, — она развела руками, — проблем никаких нет. Не возражаешь, если я прочитаю письмо?
Пока Уили пробегала глазами послание, Силия рассматривала фотографию Рональда.
И вдруг ей почудилось, будто лицо на фотографии изменилось. Рональд гипнотически притягивал девушку, а вместе с тем и отталкивал ее.
— Понятно. — Уили сложила листок и сунула его в секретер. — Ему не терпится тебя увидеть — что ж, нельзя его за это осуждать. Пожалуй, я сама ему напишу. Не отвергнет же он твою официальную опекуншу и не потребует от тебя ничего такого, чего бы я не одобрила.
Она погладила Силию по волосам, и этот жест выражал поддержку, ободрение и любовь.
— Возможно, твой отец серьезно ошибся, одобрив этот брак. Но не волнуйся, дорогая. Я никому не позволю принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь.
По прибытии в Шотландию Силия расположилась в маленькой башенке замка. Она смотрела в окно, выходящее на озеро, и чувствовала себя несчастной девой из Асталота, которая мечтала бросить хоть один взгляд на сэра Ланселота, даже если бы это стоило ей жизни.
А кто ее Ланселот?
И кто определит цену ее жизни?
Эта мрачная мысль поразила Силию. Казалось, продолжался кошмар прошлой ночи, когда Силия убегала, а Рональд протягивал к ней руки. Девушка металась во сне, стараясь скрыться от темнеющего неба и от странного черного человека.
Сны… Она не верила в сны. Но в сны и приметы верили цыгане, а Силия — дочь цыганки.
И в шотландском замке она размышляла о странных любовниках и страшных видениях. Но здравый смысл Эмили и ее уличный лондонский говор вернули Силию к действительности.
— Ради Бога, мисс, не высовывайтесь из окна, а то, не дай Бог, упадете. А тут очень высоко. В этих окнах нужны решетки или стекла, а не сгнившие деревянные ставни. Отойдите подобру-поздорову и лучше скажите, куда мне все положить.
Эмили явно пришлась не по вкусу предоставленная им комната. У задрапированной гобеленом каменной стены стояли два небольших шкафа. Они сохранились с прошлого века, когда женщины одевались гораздо проще. В два глубоких сундука поместились почти все туалеты Силии, но вечерние платья пришлось аккуратно развесить.
Силия наблюдала, как служанка достала несколько верховых и прогулочных костюмов: юбки с разрезами, наряды для тенниса и даже охотничий комплект, — и ее охватило смятение. Весь этот гардероб отправится с ней, когда она уедет на Цейлон. Но то, что модно в Лондоне, вряд ли пригодится на уединенной чайной плантации.
Несколько минут Силии страстно хотелось вернуть свободу, испытанную только в детстве, — когда, не связанная условностями, делаешь все, что душе угодно.
Девушка снова выглянула в окно и полной грудью вдохнула напоенный ароматами воздух:
— Чудесно!
И словно отвечая на ее чувства, вдалеке раздались волшебные звуки волынки. Они проникали в самую душу и говорили языком, понятным Силии.
Ничего подобного она никогда не слышала. О, если бы выпрыгнуть в окно и бежать, бежать…