Он ее позвал… он ждал.
Он появился не случайно.
Он оказался на Цейлоне из-за нее…
Силия устремилась навстречу судьбе, озаренная призрачным лунным светом в непроглядной черноте ночи.
«Из-за меня…» — с трепетом подумала она.
Тонкая накидка цеплялась за ветви кустарников, и Силия скинула ее, тапочки мешали бежать навстречу судьбе, и она отшвырнула их. Босая, девушка выбралась наконец из тени кокосовых пальм на залитый лунным светом песок.
Он нетерпеливо схватил ее и повернул так, чтобы хорошенько рассмотреть под луной. Силия тяжело дышала, полуоткрыв рот. Сейчас она совсем не ожидала встретить его, и он выглядел странно в тропическом наряде, с давно не бритой бородой. В своем новом обличье он все так же манил ее.
Какой волшебный миг: они вдвоем под луной, ее мистический порыв к чему-то такому, чего Силия не сумела бы объяснить, шуршание длинных листьев кокосовых пальм под легким ветерком и тяжелый плеск волн. Может, все это происходит в Эдеме? Адам и Ева, змей и запретный плод!..
Но сегодняшней ночью нет ничего запретного.
Он притянул девушку к себе, прижал к полуобнаженному телу и прильнул к полным губам. Пальцы прошлись по густым волосам.
Он проклинал себя за то, что потерял рассудок, забыл об осторожности, но не имел сил отстраниться. И здесь, в просоленной жаре ее родины, не мог сдержаться и не взять то, чего так желал.
— Обольстительница… цыганская ведьма… Ты сводишь меня с ума!.. — Он снова приник к ее губам.
Боже! Под ночной рубашкой Силии ничего не было… Под влажной, прилипшей к телу тканью проступали выпуклые темные соски и треугольник волос между стройными бедрами.
И она ответила на его поцелуи — неистово и страстно. Темные густые волосы щекотали ему лицо, мягкие груди прижались к его обнаженной груди.
Господь милосердный! Кто же она? Цыганка или настоящая леди? И какая из двух причиняет такую боль его чреслам? Где проходит невидимая грань между животным вожделением и любовью?
Но все грани внезапно стерлись, потому что, ощутив его желание, она еще крепче прижалась бедрами к напрягшейся мужской плоти. И откуда только Силия знает, как лучше двигаться, чтобы позволить ему ощутить под тонкой тканью ее разгоряченную плоть?
Задохнувшись от поцелуя, девушка отстранилась.
— Ты здесь? — Эти слова прозвучали как благодарственная молитва; Силия поняла, что умерла бы, если бы он не приехал. Бог знает, что с ней происходило. Ясно было одно: как бы яростно он ни сопротивлялся, судьба дарит ей то, о чем она больше всего мечтала.
— Долг… — Его губы снова прильнули к ней, и Силия отдалась пьянящему поцелую. — Ответственность…
Он дразнил ее — словами и поцелуями, — но девушка не сопротивлялась.
— Я хочу… — Силия умолкла. Его кожа обжигала, и она растворялась в этом сладостном пламени. Он уже не владел собой, ибо желал ее страстно, всем сердцем.
Все предначертано… сегодня ночью… под луной…
Он уступил. От ее прикосновений по спине пробегала дрожь. Он ждал этого всю жизнь, и вот теперь…
А как же последствия? Ему следовало подумать о последствиях, ибо он имел дело с цыганской ведьмой.
Разве его не предупреждали: следи за собой, помни о долге? Он ни на секунду не забывал пророчество Альзены. И вот оно начало сбываться.
Но только все повернулось иначе: ему велели оберегать Силию, а он ее соблазнял.
Альзена не предвидела одного — что им движет всепоглощающее желание и страсть. Он проехал полсвета, чтобы Силия предложила себя здесь, на краю земли. И именно в тот момент, когда ему следовало отказаться от нее.
Один-единственный поцелуй. Последний.
Со стоном он прижал ее к себе.
В последний раз…
В этом неистовом поцелуе слились подавляемая ярость и страсть. И Силия ответила так же неистово и жадно.
Еще миг — и он уступил бы, чтобы потом проклинать последствия. Его руки скользили по нагому телу девушки, манящей, соблазнительной, страстной.
Пропади все пропадом!
Он коснулся пальцами ее бархатистого лона и услышал, как Силия застонала. Тело ее напряглось от прикосновения. Бедра сомкнулись и подались навстречу ему. Непреодолимое желание бурлило и в ней, и в нем. Он поцеловал девушку требовательно, почти грубо.
Этого нельзя делать… нельзя! Но она хотела этого так же, как и он. Может быть, даже больше.
— Боже мой, Силия! — стонал он.
И в этот миг она словно взорвалась, достигла вершины, и с ее губ сорвался стон.
— Си-иии-лиии-я!
Внезапно невдалеке послышались голоса, и за деревьями мелькнул свет фонарей. Грант рывком отстранился:
— Неужели Гертруда?
Силия растерялась; очарование исчезло, растворилось как дым.
— Ты не знал?
— Нет.
Новое осложнение. Гертруда была настроена решительно и поэтому опасна. Опаснее чем когда бы то ни было.
— Прикройся!
— Грант…
— Не могу… не буду… Черт побери, Силия!
— Понимаю, — холодно бросила она. — Луна, пьянящий ночной воздух. Просто закружилась голова…
— Что-то в этом роде. — Он поискал ее накидку. А голоса и всполохи света все приближались.
— Значит, ты предоставишь мне разговаривать с ними? — Силия едва говорила. Предназначение… Цыганская судьба…
Грант нашел ее накидку за минуту до того, как к ним подошли.
— Возьми! — Он растворился в темноте. Силия закуталась в накидку.
— Ради бога, Силия, в чем дело? — раздраженно спросила Гертруда.
Девушку охватила ярость к Гертруде, злость к оттолкнувшему ее Гранту.
— Что, тетя Гертруда?
— Не подходящий для прогулок час, не знаю, что и предположить.
— Вам незачем ничего предполагать, поскольку сопровождаете меня не вы, а дядя Тео.
— Верно, но он будет вне себя, узнав, что ты прогуливаешься по берегу одна, почти нагая, а до приема остается всего час. Эмили приготовила ванну, но она уже остыла. Неисправимая упрямица, посмотри, на кого ты похожа! — Гертруда помолчала, поджидая, когда к ним приблизятся Антея и Джордж Мейтленд.
Фонари взметнулись вверх, освещая позор Силии.
— Джордж, я не вынесу… — Антея побледнела, и заботливый муж тотчас же увел ее.
— Ни капли раскаяния! Точь-в-точь мать! — Всем своим видом Гертруда выказывала неудовольствие, но злорадно радовалась тому, что подозрения ее подтвердились. — Дикарь способен произвести на свет только дикаря. Благодари Бога, что с нами не было мистера Уинвуда, когда Эмили подняла тревогу. Если бы он видел тебя сейчас, свадьба не состоялось бы, а твоя безбожная душа безнадежно погрязла в грехе.