Прекрасные кораллы вида лофелия. Их больше нет.
— Представь себе, я там был, когда эти рифы прочесывали! Ах, парень, донная ловля — это главное чудо рыболовного промысла! Докуда хочешь добираемся! Это традиция моего рода, это соленое семечко, из которого я пророс, и если какой-нибудь ирландский крестьянин, который слаще моркови ничего в жизни не видел, посмеет хвост задирать на гордого лабрадорского кока, я его на ремни порежу, как сделали бы папа и дедуля! Ну ладно, пора на боковую. Завтра тралим девственный риф! Вот это жизнь!
Темная ночь. Команда спит. Наверху Жак захлебывается пьяным храпом. Каждый его выдох — словно тупая бензопила по толстому стволу.
Ладно, Джиско. Давай выкладывай.
Что?
Почему мы здесь оказались?
Нас занесло штормом.
Ты украл лодчонку. У тебя крупные счеты к траулерам. И ты говоришь, что Пламенник как-то связан с океаном. Это ты все затеял и подстроил, да? Опять старая добрая игра в курицу и яйцо?
Ты мне льстишь. Откуда я знал, что мы не утонем во время шторма? Как я мог предсказать, что нас подберет именно этот траулер?
Не знаю, но я тебе не доверяю.
Возможно, сюда тебя привела сама судьба. Пророчество, что только ты сможешь спасти будущее. Непосредственно перед Переломом ничто не приносило океану больше вреда, нежели донная ловля. Логично, что судьба привела тебя именно на донный траулер.
А почему не на сейнер? Не на китобоец? Я только что выслушал твои проклятия в адрес самых разных рыболовных судов. Что такого особенно ужасного в траулерах?
Кого-то тут, помнится, тошнило от прилова…
Да, сегодня не самый приятный день. Но людям надо что-то есть. А ты, по-моему, считаешь, будто всякое рыболовство — это зло.
Нет. Не так. Все дело в методах.
Извини, Верховный Пес, я пытаюсь раскрыть сознание навстречу твоей пророческой мудрости, но мне что-то не верится, что толика человеческой изобретательности в применении к методам рыбной ловли оказала на мир такое роковое воздействие. Сети побольше? Лески подлиннее? Локаторы получше? Неужели это сыграло такую уж важную роль в общем порядке вещей?
В рыболовстве как таковом ничего плохого нет. Люди ловили рыбу тысячи лет. При этом они всегда думали, будто океаны бездонны, а запасы рыбы в них неисчерпаемы. Пока использовались примитивные методы ловли, так оно, конечно, и было. Но методы все совершенствовались. И лески становились длиннее, и сети больше, и поиски рыбы велись все точнее. Землю назвали Землей по ошибке — из космоса видно голубую планету океанов. Перелом тесно связан с опустошением этих океанов.
Лежу и пытаюсь все это усвоить. То, как Джиско это говорит, как он это объявляет — словно смертный приговор. То, как его большие, влажные, измученные глаза обводили палубу во время ловли. Лицо Эко в лунном свете на крыше. Глаза морской черепахи, которую я волочил по палубе.
Меня начинает здорово мучить совесть, хотя ничего плохого я не делал. Как будто я причастен к чему-то, чего я не одобряю, более того — к чему-то ужасному.
Но как же мне быть?
Каюта битком набита спящими рыбаками. Из самых разных стран. Никто из них не хочет губить мир. Они просто зарабатывают себе на хлеб. Надо мной храпит Жак. Кок на рыболовных судах в третьем поколении. Не слишком симпатичный человек, но на разрушителя миров не тянет.
А Джиско говорит, что это они во всем виноваты. Мы во всем виноваты. Я во всем виноват. И Эко тоже так думала — в каком-то смысле. Я помню, как она горевала. Как мучилась угрызениями совести. Как гневалась.
На нас. На наше время. На меня и на все, что со мной связано.
Вот почему они покинули свой мир и отправились сюда. Вот почему восемнадцать лет назад сюда отправили меня. Чтобы подготовить к этому моменту. К этому Перелому. И я начинаю понимать, что главное в любом переломе — это возможность направить судьбу или туда, или сюда.
Я тихонько выбираюсь из постели.
Что ты делаешь?
Сам пока не знаю.
Ляг! Тебя поймают! Если ты не знаешь, куда собрался, если у тебя нет четкого плана, — ложись немедленно! Это приказ!
Иди ты знаешь куда… Не могу этого больше слушать. Люди сделали то, люди сделали се. Если ты прав и сюда меня привела судьба, тогда чего ради? Давай хотя бы разберемся, куда именно мы направляемся и что тут происходит. Ну, ты со мной или нет? Или ты как Кассандра из греческих мифов, которая предсказывала катастрофы, а предотвратить их не могла? [21]
Я бы с удовольствием тебе помог, заявляет псина, но я ослабел, не говоря уже о недоедании. А здесь так тепло и удобно.
Удобства принято безбожно переоценивать. Я намерен что-то предпринять. Аста ла виста, пока-пока, песик.
Ладно. Подожди минуту. Я по-прежнему убежден, что это чистой воды безумие, но ты вынуждаешь меня пойти с тобой. Пес выбирается из-под койки. Только давай не будем ничем рисковать. Если старпом с пистолетом увидит, как мы что-то вынюхиваем, он сделает из нас филе на конвейере.
Крадемся по трапу на темную пустынную палубу.
Куда мы?
В рулевую рубку. В рубке держат карты.
Часовых выставляют тоже в рубке.
Не дрейфь. Мы подкрадемся к заднему окну. Даже если кто-то стоит у штурвала, нас не увидят и не услышат.
Это твой план?
А у тебя есть лучше?
Может быть, устроить пожар? Пока его будут тушить, мы сможем быстренько осмотреться.
Только идиот станет поджигать корабль, на котором плывет.
Твой план тоже блестящим не назовешь. Может, ты и не обращал внимания на то, что собаки не приспособлены для лазания…
Тогда сиди здесь и сторожи меня. Вот окно. Дай влезу тебе на спину. Не дергайся.
Позвоночник собак, в отличие от простых вьючных животных вроде ишаков, не рассчитан на тяжести. Ох! Пятками прямо по хребту! Ты меня изувечишь!
Я уже почти открыл его. Еще несколько секунд…
Окно заперто. Слезай. Хватит.
Нет, просто щеколду заело. Ну вот, открыл. Теперь я оттолкнусь от тебя, как от трамплина, и…
Позвонки у меня трещат, будто орехи!
Готово! Это хорошо, что ты такой жирный, — отталкиваться одно удовольствие. Никуда не уходи, — может, еще придется на тебя прыгать.