– Цивилизованность!.. Я даже не знаю, с чего начать… Там, откуда я прибыл, нечистоты не текут по улицам, и у нас не подают сыр с червяками. У нас в туалетах все смывают водой. В супермаркетах мы покупаем чистые продукты. Чего бы я только не отдал за бутылку кока-колы, и за мороженое, и за ужин из китайского ресторана, и за хороший фильм… ох, вам этого не понять… Можно ездить куда угодно, и на вас не нападут разбойники или бродяги, а если кто-то попытается вас ограбить, вы наберете 999, и приедет полицейская машина и арестует грабителей… Вы идете по улице, и вам не встречаются сотни голодных людей и инвалидов. Если вы заболеете, то есть доктора и больницы. Люди не настолько бедны, чтобы воровать и попадать в тюрьму, где с ними обращаются хуже, чем с животными…
– Питер, – мягко сказала Кэйт, – они в этом не виноваты… Они не знают…
Преподобный потерял дар речи. Доктор Джонсон обменялся со своим молодым товарищем удивленными взглядами.
– Достойное обеспечение бедняков – это истинное определение цивилизации, и очень похвально, что вы говорите об этом, – сказал доктор Джонсон. – Но скажите мне, что такое 999 и полицейская машина? Этих терминов нет в моем словаре… Быть может, вы будете так добры, что просветите меня, мастер Скокк?
– Полиция останавливает людей, чтобы они не нарушали закон. Для этого полицейские ездят на специальных машинах… Машины – это как кареты, только без лошадей и гораздо быстрее. Когда они за кем-то гонятся, то наверху машины зажигается мигающая лампа и начинает выть сирена.
– Воющая сирена?
– Да, она воет вот так: нии-нуу, нии-нуу, нии-нуу…
Мистер Босуэлл и мистер Джонсон расхохотались.
– Нии-нуу, нии-нуу, нии-нуу! – весело кричали они, пока у них не потекли слезы.
– Мастер Скокк слишком возбужден, и я боюсь, что его воображение зашло чересчур далеко, – мягко сказал преподобный Ледбьюри. – Однако вы должны нас извинить, нас ждут неотложные дела…
Преподобный встал и практически поднял Питера со стула, но Питер не хотел, чтобы его успокаивали и сердито продолжал говорить:
– И ваш словарь, доктор Джонсон, существует только для того, чтобы миллионы школьников тратили время, заучивая глупые правила произношения, вместо того чтобы поиграть в футбол…
Преподобный потащил его прочь, и Кэйт последовала за ними. Выходя из комнаты, она нервно помахала доктору Джонсону рукой.
– Невероятно! – сказал мистер Босуэлл.
– Горячий парнишка, – заметил доктор Джонсон. – И так любит французов…
Преподобный, Питер и Кэйт вышли на Флит-стрит. На улице сновали толпы народа, было очень жарко. Преподобный снял парик, чтобы вытереть носовым платком голову.
– С вашего разрешения! – крикнул носильщик, и все уже знали, что надо быстро уступить дорогу. Они прижались к стене, и мимо них пронесли портшез.
– Что ж, мастер Скокк, – печально сказал преподобный, – по крайней мере, вы дали пищу для ума доброму доктору. Я понял только половину из того, что вы сказали… Неужели мы настолько нецивилизованные?
– Да нет!.. Конечно, некоторые вещи в наше время лучше. Но многое гораздо хуже. Мы летаем на Луну, но мы разрушаем нашу собственную планету. Честно сказать, пока я не увидел Гидеона в Ньюгейте, я уже начал предпочитать восемнадцатый век. Простите меня, я не хотел быть грубым.
Они пошли к Миддл-Темплу, чтобы встретиться с сэром Ричардом. Преподобный шел впереди, прокладывая дорогу сквозь бурлящую толпу. Воздух был наполнен криками уличных разносчиков, грохотом тяжелых телег и лаем собак. На противоположной стороне Флит-стрит, стоя на ящике, девочка пела балладу. У нее был такой приятный, такой чистый голос, что ее окружило много народу. Было удивительно, что, пытаясь петь вместе с девочкой, ей подвывала бродячая собака.
Кэйт засмеялась.
– Слышите, собака!
Питер спросил Кэйт, что ее так развеселило, когда она разговаривала с доктором Джонсоном. Кэйт скорчила гримасу.
– Вероятно, мне не нужно было этого говорить.
– Почему?
– Это одно из самых знаменитых изречений доктора Джонсона. Питер, ты наверняка его слышал: «Когда человек устал от Лондона, это значит, что он устал от жизни».
Питер почесал затылок, раздумывая над тем, что Кэйт, в сущности, повторила собственное изречение доктора Джонсона до того, как он его произнес. Ведь Кэйт уже знала его. Так кто же сказал это первым – Кэйт или доктор Джонсон? И был бы ответ на этот вопрос другим, если бы они вернулись в свое время?
– Хватит! – Кэйт засмеялась. – Ты выглядишь так, будто у тебя мозги…
За их спинами отчаянно залаяла собака. Кэйт остановилась и наклонила голову.
– Что такое? – спросил Питер.
– Да нет, ничего, – ответила Кэйт. – Просто я подумала… Нет, ничего.
Внимание преподобного привлек прилавок, где продавались деревянные фигурки – солдаты, джентльмены, фермеры и даже Джек Кетч, палач Тибурна.
– Мистрис Кэйт, что мне выбрать для Джека? – спросил преподобный. – Может, фермера? Или солдата?
Кэйт выбрала розовощекого фермера.
– Вот этого – так он запомнит свою встречу с королем…
Она не смогла закончить фразу. Перед глазами Питера что-то молнией промелькнуло, и к груди Кэйт метнулся золотистый лабрадор. Кэйт отлетела назад на прилавок, опрокинув его, и деревянные игрушки с грохотом посыпались на мостовую. Собака исступленно лаяла, ее розовый язык вылизывал каждый дюйм лица Кэйт.
Торговец игрушками приводил в порядок прилавок, отражая при этом нападение двух мальчишек, которые намеревались стащить его товар. Преподобный, ухватив собаку, старался оттянуть ее от Кэйт. Однако внимание Питера было поглощено чем-то иным… Он уставился на рыжеволосого человека с веснушчатым лицом, который внезапно возник перед ними. Его губы прошептали что-то вроде: «Молли?»…
Кэйт, тяжело дыша и утирая лицо тыльной стороной руки, пыталась прийти в себя.
– Это невозможно… – сказала она, глядя на Лабрадора, который вырывался из объятий преподобного. И тут она встретилась взглядом с рыжеволосым человеком. Их глаза застыли друг на друге, будто между ними лежало громадное расстояние, и весь мир вокруг, казалось, стал блекнуть. Долгое время для них больше никого не существовало, и единственным звуком, который слышала Кэйт, было биение ее сердца. Внезапно Кэйт глубоко вздохнула, и мир вновь приобрел краски. Она услышала отчаянный лай Молли.
– Папочка! – закричала Кэйт и бросилась к отцу.
– Хвала Господу! – воскликнул преподобный Ледбьюри, отпустив Молли, и та запрыгала вокруг Кэйт и ее отца.
Питер наблюдал за всем происходящим с глуповатой улыбкой на лице и не знал, что же ему-то делать. Как сюда попал доктор Дайер? Это ни больше ни меньше, чем чудо! И тут его пронзила мысль – почему мой папа не пришел? Если отец Кэйт нашел сюда дорогу, то почему этого не сделал мой?