— Ликовать пока рано, — отозвалась Филиппа.
Пещера была маленькая, с низким сводом, и Марко пришлось наклониться, чтобы попасть внутрь.
— Святой Лазериан, похоже, был коротышкой, — заметил венецианец, оглядывая пещеру
— Но закаленным, — ввернула Филиппа. — Как вы думаете, у него была тут дверь или стена? Чтобы хоть как-то защититься от ветра, дождя и морских брызг?
— Вряд ли, — ответил Марко. — В конце тринадцатого столетия, когда я был еще жив, в Европе было полно отшельников. Одни просто жили под открытым небом, причем стоя. Другие восседали на вершине столба и никогда не слезали. А некоторые любили посидеть в заточении, кто в келье запирался, кто уходил в скит. Безумцы, чистые безумцы. Так что немного ветра и дождя им нипочем. Наоборот, им вечно надо было себя проверять.
Порыв ветра исколол их лица ледяным дождем, точно дух святого Лазериана решил напомнить им о его страданиях. Дикие гуси шумно гоготали у входа в пещеру — словно все нью-йоркские таксисты разом нажали на клаксоны. Гуси явно предупреждали гостей, что близко к гнездам лучше не подходить.
Филиппа дотронулась до стены, на которой было выщерблено какое-то древнее послание.
— Интересно, на каком языке это написано? — сказала она.
— Не знаю. Но похоже, это накорябали здесь, на стене пещеры, задолго до того, как тут поселился святой Лазериан. — Он помолчал. — Bene [3] . Что, по-твоему, нам теперь делать?
— Рыть, — ответила Филиппа и вынула из рукава куртки лопатку.
— Где ты это взяла? — спросил Марко.
— Позаимствовала в саду у монахов, — призналась Филиппа и, встав на колени, принялась рыть.
Прошло полчаса. Затем час. За это время Филиппа нашла старую монету, пуговицу и кусок ржавого железа, похожий на старый кол от забора. Но золотого слитка не было и в помине. Сердитая и расстроенная, Филиппа вышла из пещеры и бросила ржавую железяку в море.
— Не понимаю, — сказала она. — Мы же знаем, что кардинал Марроне провел здесь отпуск. На глобусе во Дворце дожей этот остров помечен золотым крестиком. На Святом острове есть только одна пещера отшельника. Так что место верное, я не ошиблась. Но никакого слитка тут нет.
— Может, кто-то нашел его раньше нас? — предположил Марко. — По случайности.
— Кардинал Марроне был слишком умен, — сказала Филиппа. — Он исключил любую случайность. Слиток должен найти только тот, кто разгадает его шифр.
— Но не исключено, что ты в чем-то ошиблась, — сказал Марко. — В этом случае мы страдали понапрасну. Вытерпели эту злосчастную дорогу, приехали в эту богом забытую страну без всякой причины. Нам не найти золотой слиток. — Он вздохнул. — Гоняемся, гоняемся за ним, и всё зря. Всё равно что гоняться за дикими гусями.
— Как вы сказали? Повторите!
— Я сказал, что мы, похоже, страдаем понапрасну. Все усилия впустую.
— Нет-нет, вы сказали кое-что еще. — Филиппа отчаянно пыталась ухватить ускользнувшую мысль. Что же он сказал сейчас? — Марко, вы сказали что-то важное!
Венецианец молча пожал плечами.
— Послушайте, никакой ошибки я не сделала, — сказала Филиппа. — Это исключено. Но ошибиться мог кто-то другой. Например, человек, который написал книгу о кардинале Марроне. Мишель Бюстинадите. Я использовала его книгу, переписав из нее числа, которые были расположены по нижнему краю картины, потом перевернула их и получился текст. Мне было удобнее переписывать из книги, но, может, я зря на него понадеялась? — Филиппа достала книгу из рюкзачка. — Ведь если он сделал ошибку при переписывании, мы идем по ложному следу!
Она нашла книгу, подаренную ей в Венеции сестрой Кристиной, и принялась разглядывать увеличенную фотографию той части полотна, где были числа. Вдруг она вскрикнула.
— Что случилось? — спросил Марко.
— Так и есть! Он ошибся! Вот в этих трех цифpax, — сказала она. — На фото они совсем другие. Тут очень бледно, плохо видно, но другие! Посмотрите.
— Да, ты права, — согласился Марко. — Но что нам это дает?
— Совсем другой вариант! — Филиппа записала новое число, перевернула его и воскликнула: — Нам надо искать не пустой склеп, а пустой череп! Может, это череп гуся? Слитка-то в пещере нет. А вдруг он на вершине этого утеса?
Они принялись опасливо рассматривать сидевших на утесе гусей. Один, громадный, размером с немецкую овчарку — или даже с хозяина немецкой овчарки, — устроил себе подобающее, громадное гнездо на отдельном выступе. Чуя опасность, он громко шипел и угрожающе хлопал крыльями. Звук был такой, будто на ветру хлопают тяжелые пляжные полотенца.
Филиппа с Марко продолжали осматривать утес. И чем больше Филиппа смотрела, тем больше понимала: чтобы скрыть кое-что ценное, лучше места просто не придумаешь. Особенно если учесть, как агрессивны становятся гуси при малейшей угрозе их яйцам или птенцам.
— Надо осмотреть гнездо вон той, самой большой птицы, — сказала Филиппа.
Марко согласно кивнул.
— Противный характер у этих гусей, — заметил он. — Но на вкус они очень хороши.
Гусь или, наверно, все-хаки гусыня с подозрением уставилась на них глазами бусинками. Филиппа ничуть не сомневалась, что стоит подойти чуть ближе к гнезду, и птица их тут же ущипнет или клюнет. А то и что-нибудь похуже сделает. Резкий удар крылом — и рука сломана. Легко.
— Как бы ее оттуда убрать? Причем надолго. Чтобы мы успели осмотреть гнездо и под гнездом? — Филиппа, интеллигентная девочка, с мягким характером не хотела обижать птицу. Она же ни в чем не виновата.
Марко Поло, будучи представителем совсем иной эпохи, ничего не ведал про закон об охране животных.
— Сейчас уберем, — ответил он и начал бросать в гусыню камнями.
Хозяйка гнезда встрепенулась, издала пронзительный клич, приняла один удар в грудь и возмущенно захлопала крыльями. Следующий прицельный бросок — и камень угодил ей в голову. Прежде чем Филиппа успела упрекнуть Марко в жестокости, гусыня все-таки улетела. Похоже, камни не причинили ей большого вреда.
— Давай скорее, — сказал Марко. — Посмотрим, что там. А то она скоро вернется.
Они двигали гнездо и яйца с превеликой аккуратностью, чтобы ничего не повредить и чтобы гусыня-мать, когда вернется, не очень сильно на них сердилась. Работа усложнялась тем, что весь уступ был страшно загажен птицами, селившимися здесь из века в век. Зажав нос, Филиппа начала отскребать целые пласты гусиного помета.
— Как удачно, что я лопатку прихватила, — сказала Филиппа. — И без того противно это делать, а голыми руками и подавно.
Под гнездом имелась впадина в форме блюдца, и, когда они убрали оттуда целую кучу помета, во впадине обнаружился — череп! Гусиный череп! А под ним квадратный камень. Он напоминал затычку в ванне. Камень, да еще такой формы, тут оказался не случайно! Это творение человеческих рук, и под ним явно что-то спрятано.