– Мы чего, мы – ничего, – плаксиво заканючил Мыкола. – Так, стоим, загадки загадываем, а тут вы нам в наши уши кричите.
– И какие же это, интересно, загадки? Сколько кильки у Кольки в кульке из кальки?…
Договорить властелин воздуха не успел. Он был обдан вонючим дымом смертоносной телепаловской сигареты и тут же получил удар ниже печени с повтором в область среднего уха.
– Я их сюда послал. – Телепалов стряхнул пепел на Люлькина, рухнувшего от ударов ему под ноги. – Это моя группа поддержки. Так что надевай свои куриные крылышки и вали отсюда на все четыре, ужас, летящий на крыльях ночи! А про зебру забудь.
Люлькин, обидно всхлюпывая, уполз за помидорные грядки. Через секунду тень его дельтаплана промелькнула среди холодных звезд и исчезла в небесной выси.
– Один-ноль в нашу пользу. – Телепалов радостно потирал руки. В стеклах его темных очков, надетых, чтобы скрыть синяки, прыгали веселые чертики. – Как говаривал лучший друг моего трудного детства Бова Киевский, каждый рубль, не доложенный в свой карман, работает на карман противника. Мыкола, доставай хлеб.
Телепалов распахнул дверь и стал тыкать в темноту хлебом, причмокивая и пуская слюни, чтобы выманить из сарая зебру. Но зебра не желала выманиваться. Зебры в сарае не было. Зебра была далеко, в пещере за Чертовым водопадом. А героическая коза Бахана, ее четвероногий дублер, подремывала на заднем сиденье в кабине антикварного «москвича», едущего по ночной Богатырке.
Когда до несостоявшегося похитителя дошла эта обидная истина – то, что Чуни в сарае нет, – он с досады запустил хлебом в первого, кто попался под руку. Жертвой оказался Японец.
– Знаю! – заорал вдруг Японец, выковыривая из уха мякиш. – Зебру, как сестру Молдера, похитили инопланетяне!
За их спинами послышался новый голос. Это была бабушка Геркулеса, вооруженная корявым шестом с секатором для подрезки веток.
– Тише, вы, большеротые! – приказала она галдящей четверке. – Ишь, ироды, раскричались! А ну, брысь с нашего огорода!
Глава 11. Новые приключения козы Баханы
Фотограф Гоблин с козой в мешке ввалился в темную прихожую своего дома. Маэстро Клейкель шел за ним следом, подсчитывая на пальцах прибыль. Дело в том, что, пока они ехали, голову расчетливого маэстролейкель Клейкель посетила гениальная мысль.
«Какого черта, – подумал он, – отдавать Омохундроедову зебру по ушестеренной цене, когда можно очень даже легко отдать ее, ну, скажем, по усемеренной. Или даже увосьмеренной. А поэтому, – мысль его продолжала творчески развиваться, – поедем-ка мы сейчас не к профессору, поедем-ка мы сейчас к Руслану Борисовичу домой. Можно, конечно, позвонить профессору из машины, но зачем тратиться на дорогую мобильную связь, когда у Гоблина дома есть простой телефон».
Чем дальше антикварный «москвич» маэстро удалялся от места похищения зебры (козы, конечно, но похитители про это не знали), тем больше возрастали потребности машиновладельца. Когда они въезжали в ворота приусадебного участка Руслана Борисовича, цена за зебру выросла уже в одиннадцать раз.
– Ну что, так и будем впотьмах головами о мебель биться? – недовольно буркнул маэстро Клейкель, порушив ненароком в прихожей какой-то колченогий предмет. – Свет зажги, мне срочно нужно сделать один важный звонок.
Щелкнул выключатель, и в прихожей зажегся свет.
Лучше б он не зажигался совсем или перегорела б лампочка, потому что увиденная горе-похитителями картина в дрожь не бросила бы только покойника.
– К-к-козел! – запинаясь, крикнул маэстро Клейкель, увидев улыбающуюся ему из мешка простодушную козью морду.
Морда тут же из простодушной сделалась разбойничьей, хмурой. Улыбка с нее сошла.
– За козла ответишь! – угрюмо произнесла Бахана одну из немногих человеческих фраз, которые знала, сбросила с себя маскировочный тропический шлем и плюнула маэстро на его фирменный костюм от Версаче, купленный за четыре гривны прошлым летом в Сочи на барахолке. Костюм мгновенно из цвета беж сделался дерюжного цвета.
– Руся! – крикнул маэстро Клейкель фанерному фотографу Гоблину. – Эта сволочь в меня плюется! Сделай что-нибудь, ты же в доме хозяин!
– Ничего себе приключение! – ошарашенно произнес ничего не понимающий фанерный фотограф Гоблин. – И это вот рогатое чучело тянет на миллион евро?
– Оборотень! – крикнул маэстро Клейкель и неистово стал крестить себя левой и правой руками одновременно. – Никакая она не зебра. И папаша у этого Геркулеса никакой не папаша, а африканский колдун. И сам он…
Тут Бахана проблеяла троекратный козий боевой клич и заняла позицию для атаки. Ее правый, боевой, рог нацелился обидчику Клейкелю в главную болевую точку в районе коленной чашечки.
– Мир! Мир! – Увидев ее намерения, маэстро Клейкель выхватил из кармана скомканный носовой платок, стряхнул с него окаменелости и наросты и бешено завертел им в воздухе за неимением белого флага.
«Ударить, что ли, для профилактики, чтобы в другой раз не говорил глупостей, – подумала Бахана злорадно. Но злорадство тут же ушло, уступив место природной жалости. – Ладно, пускай живет. Еще рога о такого пачкать».
Она тряхнула фиолетовым выменем в знак того, что согласна на перемирие.
Маэстро Клейкель вздохнул спокойно, но про себя подумал:
«Мир-то мир, но за костюмчик ей придется ответить. Четыре гривны на дороге просто так не валяются».
Он уже понял, что стал жертвой преднамеренного коварства и вместо зебры им подсунули простую козу. В мыслях его мгновенно созрел очередной гениальный план.
– Руся, – сказал он спрятавшемуся за водные лыжи Руслану Борисовичу, – во-первых, накорми нашу гостью чем-нибудь полезным и калорийным – например, репой. Во-вторых, срочно зови сюда этого твоего художника Наливайко. Будет у нас миллион евро, будет! Это говорю тебе я, лучший твой в мире друг, товарищ и деловой партнер!
– Нет-нет-нет, даже не уговаривайте! Меньше чем по ноль целой одной десятой у. е. за полоску я рисовать отказываюсь. Краски дороже стоят.
Наливайко, местный мастер фанерной живописи, срочно вызванный среди ночи на дом к Руслану Борисовичу по неотложному делу, вот уже битый час упорствовал в своем нежелании перекрашивать козу в зебру. Заказчик в лице маэстро и исполнитель не сходились в цене. Клейкель предлагал художнику за работу плату в виде пиджака от Версаче, снятого им с собственного плеча исключительно в знак признательности перед местным Леонардо да Винчи. Художник же стоял на своем, требуя за перекраску козы вышеназванную сумасшедшую цену.
Время шло, вместе с ним утекали денежки – те, что ждали их в омохундроедовском доме. Наконец маэстро Клейкель не выдержал.
– Слушай, ты, маляр-кровопийца, – негодующе произнес он. – Добавляю к пиджаку от Версаче фирменный носовой платок от Юдашкина и оригинальную модельную пуговицу от Сен-Лорана.