Тётя только моргала глазами, раздираемая противоречивыми чувствами: черной жадностью – вдруг гости захотят чаю, а это значит непредвиденные расходы на сахар и кипяток, – и жадностью белой – очень уж ей хотелось получить Нобелевскую премию, на которую намекала гостья.
Услышав про заветные тайны, супердевочка навострила уши. Но лысый вместо того, чтобы начать делиться с тётей секретами, предался воспоминаниям детства.
– А помните, дорогая тётя, как однажды я прицепил вам на нос прищепку и вы весь день бегали за мной с кочергой и обзывали меня плохими словами? А как я вас в колодец столкнул, помните? То-то смеху было, когда вы вылезли из колодца с ржавым ведром на голове. – Лысый племянничек рассмеялся – должно быть, повторяя тот давний смех. – Ну а стул? Стул помните, к которому я вас клеем приклеил, чтобы вы не мешали мне выковыривать из вашей копилки гривеннички?
Воспоминания о счастливом детстве сменились сетованиями на суровое настоящее.
– …Тружусь не покладая спины, – жаловался лысый брюнет. – Я, отец русского лохотрона, а езжу, как какой-нибудь затюканный кандидат наук, на трясучих трамваях и электричках. Другой на моем месте давно гонял бы на «Ломбарджини» или на «Бентли», кушал одни пирожные и пил с утра до вечера пепси-колу. А все потому что недостаточно во мне еще злости, ой, недостаточно! То есть днем-то я хожу злой, днем я порошок принимаю, а вот ночью вынужден ходить добрым, потому что сплю. Тётя! – Лысый сделал таинственное лицо, и супердевочка подумала: «Наконец-то!». Но вместо долгожданных секретов, лысый снова заговорил о своем. – Тётя, вы не поверите! Мне во сне добрые дела снятся! Вот сегодня – просыпаюсь в страшном поту. Представляете, мне приснилось, будто я в кафе «Светлячок» помогаю какому-то безрукому инвалиду макать в горчицу сосиску.
В глазу у тёти заблестела слеза сочувствия. За все время, которое Уля провела здесь, Проглотида ни вымолвила ни слова. Оно понятно – с костью, застрявшей в горле, можно лишь мычать и похрюкивать, что она попеременно и делала.
– Вы, наверное, соседка будете? – заметил наконец супердевочку тётин племянник. – Какие нынче виды на урожай? Брюква, хрен задались? Заморозки, засуха не свирепствовали? Насекомые-вредители не вредили?
– Нет, – сказала супердевочка, – не вредили.
– Тогда не плохо бы нам чайку – живот погреть и, вообще, поужинать. – Племянничек посмотрел на тётю.
Та сидела как сидела, даже не сдвинулась. Жадность черная одолела белую. «Чем нобелевский журавль в небе, лучше тощая синица в руке», – видимо, решила она.
– Так как насчет чайку, я не понял? – Племянник почесал лысину.
Тетушка опять промолчала.
Племянник попросил в третий раз.
Тетушка была как кремень.
Лысый вдруг насупился, помрачнел и из голубя превратился в грифа.
– Я к ней, понимаешь, со всей душой! – сказал он, ворочая желваками. – Я готов с ней поделиться по-родственному и секретом порошка злости, и загадкой ножей и вилок! А она мне, ботва морковная, чашку чая налить не хочет! Тётя называется! Зря я вас, дорогая тётя, супом из поганок не отравил, когда вы ящуром однажды болели. Знал бы, отравил непременно!
– Хотите я на станцию сбегаю, куплю кефира? – Супердевочке вдруг сделалось неудобно за чужое негостеприимство: всё же человек ехал, на билет тратился, тётю свою навестить хотел – а ему стакана чая не подадут. Она сняла дедушкины очки с обыкновенными, прозрачными стеклами. И сразу сделалась не ученой дамой, а супердевочкой Улей Ляпиной – не помогли даже помада и тени.
– Хватай ее! – закричал лысый брюнет, мгновенно забыв про чай. – Вяжи ее бельевыми веревками! Затыкай ей рот вафельным полотенцем! Это же знаменитая супердевочка Уля Ляпина, не дающая мне шагу ступить спокойно по преступной, кривой дорожке. Я же целый час был вынужден оставаться добрым по милости этой самой Ляпиной. Не прощу!
На полусогнутых, растопырив руки, как футбольный вратарь Лев Яшин, лысый со смертельной ухмылкой медленно надвигался на супердевочку. Проглотида уже откуда-то волокла моток бельевой веревки и новое вафельное полотенце.
Но тут случилось невероятное. Веревка и полотенце выпали у нее из рук, и если бы только одни веревка и полотенце. Вместе с ними пулей выскочила у Проглотиды из горла та заветная куриная косточка, претендующая на Нобелевскую премию.
Причиной была страшная зеленая рожа, выглядывающая из приоткрытой двери и смеющаяся нечеловеческим смехом. Вы, наверное, уже догадались, что это был никакой не черт, а новый Улин приятель Васька, только в маске из листа лопуха с дырочками.
Но ни Проглотида, ни лысый брюнет этого, понятно, не знали.
– Изыди! – крикнула Проглотида и принялась осенять воздух святым крестом, чтобы этим доступным средством прогнать с порога врага рода человеческого.
Враг же рода человеческого, вместо того чтобы послушно провалиться в тартарары, добавил к страшной зеленой роже еще и страшный лохматый хвост с прилипшей к нему шишкой чертополоха. Хвост стал последней каплей, переполнившей чашу тётиного терпения. Она с воплем бросилась к распахнутому окну и ласточкой прыгнула на огородные грядки. Вслед за тётей совершил прыжок и племянник, но уже не ласточкой, а солдатиком. Звук хрустящей под ногами капусты и жалобные вздохи укропа долго еще стояли в ушах Ульяны и ее лохматого друга.
Справедливость восторжествовала – похищенная куриная косточка нашла своего законного обладателя. Это была единственная удача супердевочки Ули Ляпиной за сегодняшний долгий день. Не считая, конечно, приобретения нового надежного друга в лице хвостатого Васьки.
Они с псом больше часа просидели в кустах смородины, наблюдая за опустевшим домом. Проглотида вернулась домой одна, без племянника. На плече она несла толстое осиновое копье, в руке бутылку с фирменной надписью на наклейке: «Святая вода». Обрызгав из бутылки порог, Проглотида взяла в руку копье, резко толкнула дверь и метнула свое осиновое оружие в дверной проем. В доме раздался звон бьющейся стеклянной посуды, плавно перешедший в тоскливый хозяйкин стон.
Уля с Васькой прождали еще около часа, но лысый так и не появился. Наверное, страх перед силой ада пересилил родственные чувства племянника, и он, благополучно избежав когтей дьявола, уехал на электричке в город.
Больше в Фыркалово дел у Ульяны не было. Оставалось тоже собираться и ехать.
– Будешь в наших краях, заходи в гости. Адрес ты теперь знаешь, – сказал Василий, когда они прощались на станции. – А то, – пес с надеждой помахал перед ней хвостом, – оставайся до четверга у нас, пока хозяин из города не приехал. В шахматы поиграем, в лес за грибами сходим. Я здесь все грибные места знаю. Или раков пойдем ловить. Знаешь, какие в нашем озере раки? Во какие! – Пес показал лапами. – Они ж у нас, когда коровы на водопой идут, к вымени клешней пристегнутся и висят себе, молоком питаются, пока сами от сытости не отвалятся. А завтра, хочешь, я тебе блинов с утра напеку? Любишь блины со шкварками? – Пес заискивающе заглядывал в глаза супердевочке, не зная, что бы ей предложить такое, чтобы она осталась.