Они закрыли дверь, но она не захлопнулась и осталась немного приоткрытой. Так что я слышала обрывки их разговора. «Обследование... что-то есть... невозможно... я опасаюсь... не может быть... не будем торопиться...»
Наконец дверь открылась, и они вошли. Мама была смертельно бледна.
— Что такое? — испуганно спросила я.
— Мы не уверены, Миранда, — сказал доктор Корн. — Но мне не нравятся твои глаза, с тобой что-то не в порядке.
— Что не в порядке? Ведь все прошло. Я отлично себя чувствую.
— Да, сейчас зрение восстановилось, но мы все же должны тебя обследовать. Договорились?
Естественно, я согласилась — как будто я могла отказаться. Сначала медсестра взяла у меня кровь, а потом мне померили давление, сняли электрокардиограмму, сделали рентген и какие-то процедуры, я уже не понимала, что именно.
Время шло, я проголодалась и испытывала раздражение. Где-то в середине обследований появился папа, естественно, с новым плюшевым мишкой, которого он купил по дороге. Каждый раз, когда меня что-то расстраивает — например, смерть принцессы Дианы, — тут же появляется новый мишка. Этот был большой, коричневый, мягкий, с умными, блестящими глазами. Папа вручил мне его, когда я вышла из рентгеновского кабинета.
— Спасибо, папа, — сказала я, обнимая его. Он крепко прижал меня к себе.
— Как ты, Мими?
Так он меня называет, когда чем-то расстроен.
Родители могут сколько угодно делать вид, что все в порядке, но я знаю: если они называют меня этими ласковыми прозвищами, значит, со мной произошла какая-то беда.
— Я чувствую себя хорошо. У меня что-то случилось с глазами, но потом все прошло... Хорошо, что я не боюсь тесного пространства, — добавила я, вспомнив про рентген.
— Некоторые люди его просто не переносят, — улыбнулся папа, — но ты у меня ничего не боишься.
Я улыбнулась в ответ. Мне не хотелось признаваться, как я испугалась, когда у меня все расплылось перед глазами.
— Ты у меня храбрая девочка, — сказал папа. — Я уверен, у тебя ничего серьезного нет. Просто врачи решили проверить на всякий случай.
Все обследования завершились лишь к восьми вечера, и мы отправились домой. Мама поджарила нам отбивные, а я приготовила салат. Было уже девять часов. Я чуть не падала в обморок от голода. Мы сели ужинать в кухне. Где-то в середине ужина в дверь позвонили. Мама пошла открыть и вернулась с доктором Корном. Он был серьезен, но он всегда такой, поэтому я постаралась не волноваться. Он нередко заходит к нам, чтобы обсудить с родителями дела, касающиеся больницы, поэтому в его появлении в нашем доме не было ничего необычного. Тем не менее во рту у меня пересохло, и хотя еще минуту назад я вовсю уплетала ужин, теперь кусок застрял у меня в горле.
— Миранда, заканчивай свой ужин, — сказал доктор Корн, — а я должен поговорить с твоими родителями.
Мама оперлась на спинку стула, а папа выронил нож, который со звоном упал на пол. Что происходит? Неужели у меня какая-то смертельная болезнь?!
— Что со мной? — спросила я срывающимся голосом.
— Я все скажу тебе, Миранда. Обещаю. Но позволь мне сначала поговорить с твоими родителями.
Они прошли в папин кабинет в другом конце дома. Я сидела, уставившись в тарелку. Наконец я почувствовала, что больше не могу. Я взяла трубку и набрала номер Эммы.
— Эмма?
— Привет. Как твоя репетиция?
— Случилось что-то непонятное. У меня все расплылось перед глазами, и мама отвезла меня в больницу, меня там долго обследовали, и теперь к нам пришел доктор Корн. Сейчас он говорит с родителями.
— Ничего себе! Но ты ведь не больна? Ты же никогда не болеешь.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Ну и отлично... А зачем тогда пришел доктор Корн? — помолчав, спросила она.
— Хотела бы я знать. Он сказал, что ему не понравились мои глаза. Со мной не все в порядке.
— Что не в порядке?
— Я не знаю!
— Ладно-ладно! Без паники, — попыталась успокоить меня Эмма. — Возможно, какое-нибудь пустяковое воспаление. У Эми Горовиц было такое. Ее быстро вылечили.
— Но доктор говорит, что-то происходит не только с глазами, но и со мной.
— Ну... Ладно, главное — без паники.
Каждый раз, когда она повторяла это, я чувствовала, как паника охватывает меня все сильнее.
Мамин голос раздался так внезапно, что я чуть не выронила трубку.
— Мира, пожалуйста, пройди в кабинет. Нам нужно поговорить с тобой.
Она была настолько бледна, что, казалось, лицо отливало зеленым. Мне стало совсем не по себе.
— Эмма, я должна идти.
— Перезвони мне потом! — прокричала она, когда я уже опускала трубку.
— Ладно.
Я пошла за мамой в кабинет. Она вела меня за руку. Ее рука была холодна как лед и немного дрожала.
Я уселась в большое кожаное кресло. Доктор Корн стоял у камина.
— Миранда, к сожалению, у меня для тебя плохие новости.
Папа подошел и взял меня за руку. А мама так и застыла у двери, словно боялась войти в комнату.
— Миранда, обследования и анализы показали, что у тебя в голове, в области глаз, растет опухоль.
— Опухоль, — механически повторила я. — Это рак?
— Нет, это, собственно, не рак. Это довольно редкое и малоизвестное заболевание. Какое-то нарушение в сосудах. Из-за этого развиваются опухоли. У тебя еще опухоль в печени. Есть признаки поражения почек и легких.
Я молчала. Я не могла все это понять.
— Мы постараемся сделать для тебя все, что возможно, — добавил доктор Корн.
— Но ведь я чувствую себя хорошо! Отлично!
Я посмотрела на папу. Может, он возразит доктору.
— Не волнуйся, Мими. Мы поможем тебе. Мы знаем, как это сделать.
Он помолчал.
— Мы с мамой... нам трудно в это поверить. Ты всегда была такой здоровой, и мы никогда не думали, что ты вдруг заболеешь, но мы готовы помочь тебе. И всегда были готовы.
— Элан! — осуждающе вскрикнула мама.
— Я ничего такого не сказал, — ответил отец, будто оправдываясь. — Просто я имел в виду, что не надо слишком волноваться...
Я взглянула на доктора Корна:
— Меня будут оперировать?
— Это дало бы тебе лишь небольшую отсрочку. Опухоли появятся снова.
— Я не понимаю! — закричала я. — Папа говорит, они мне помогут. А вы говорите...
— Я всего лишь сказал: операция против таких опухолей бессильна. Но у твоих родителей большие связи, они имеют доступ к самым современным исследованиям, к лучшим специалистам. Они ответили мне, что знают кого-то, кто способен помочь. Давайте подождем его решения, а уже потом будем делать окончательные выводы.