— Ты хочешь совершить такое святотатство и собираешься и меня в это вовлечь? Ты, должно быть, безумен...
— Нет. Я следую логике. Гробница может быть только там, она вырублена в скале... Может быть, на большой глубине, но она там, это точно!
— В легенде говорится иное. «Та, чьего имени мы не знаем, обрушила гору на склеп, в котором заточена она». Ты ошибаешься!
— Нет. Не забудь: прошли века. Прошло гораздо больше времени, чем нужно, чтобы изменился культурный слой, и я уверен...
— А откуда у тебя такая уверенность? — презрительно бросила она. — Насколько мне известно, ты не археолог?
— Мне известно более, чем этим людям с их очень приблизительной наукой. Они только и умеют, что эксгумировать наших предков, чтобы выставлять их напоказ, содрав благословенное облачение, в витринах их музеев. И это ты святотатством не называешь? Мы, дети этой земли, должны были бы прогнать их, забив камнями! Так я и сделаю, когда избавлю Египет от этой саранчи, этого короля-марионетки, находящегося под английским каблуком! Я буду владеть тайнами древней Атлантиды, я буду властвовать... по праву, ведь я принц Элефантины, и ты это знаешь!
Салима снова повторила ему, что он безумен, но в голосе ее сквозила усталость, и он заметил это.
— Верь мне! У меня есть все: план, ключ, я сумел забрать его из самого сердца Лондона. Вот он! — показал он, вынув ключ из внутреннего кармана. — И даже проклятие не достанет меня, потому что совсем скоро у меня будет Кольцо, и оно сделает меня непобедимым!
— Ты даже не знаешь, где оно!
— Оно здесь, в Асуане. Я в этом уверен, и тот, кто вскрыл гробницу Себекнефру, сам принесет его мне на блюдечке. Если я захочу, то приползет на коленях! А тебя я сделаю королевой!
Он поднялся и в возбуждении заходил по комнате. Салима покачала головой. В третий раз она сказала: «Ты безумен...» — и замкнулась в своем молчании и неподвижности. Тогда он, рассердившись, склонился над ней, схватил ее за плечи и затряс:
— Если будешь упорствовать и отказываться, ты познаешь всю тяжесть моей мести. Не искупительной церемонией мы вынесем останки Ибрагим-бея, а взорвав его могилу связкой динамитных шашек. А тебя я убью, утолив наконец желание, которое преследует меня! И буду полностью свободен!
— Так убей меня сейчас! Мы оба от этого только выиграем.
— Нет, я хочу, чтобы ты вкусила смерть сполна. И потом, ты мне еще нужна!
С тех пор он слышал ее голос лишь однажды. В тот день, когда он поднес к ее глазам папирус. Она мельком взглянула на документ и сказала, что не сумеет прочитать иероглифы. Сам он тоже их не знал... Тогда он возненавидел ее так же остро, как раньше любил. И в голове его созрел новый план. Приобщать ее к триумфу не было никакого смысла. И как только он не понял сразу, что она ведьма и наслала на него порчу! Ему надо освободиться от ее дурного глаза! Она должна умереть, но сначала он, спасаясь от порчи, овладеет ею. Потом надо притащить ее на место встречи и, заполучив наконец Кольцо, свернуть ей голову, да так, чтобы кровь ее оросила эту землю, господство над которой она отвергала.
Он был физически силен и сделал бы это без труда. Он уже расправлялся таким образом с неверными слугами, а ее хорошенькая шейка казалась такой хрупкой!
Оставив Адальбера у Лассаля, где, по мнению Альдо, тот будет лучше, чем в отеле, защищен от непредсказуемых причуд Кейтуна, Морозини без труда нашел тетушку Амели и План-Крепен. Последняя, увидев, как он бросился в такси, устроилась на террасе, ожидая его возвращения, чтобы быть уверенной, что мимо нее он не пройдет незамеченным. Вскоре к ней присоединилась и госпожа де Соммьер. Альдо в нескольких словах поведал им последние новости и предложил:
— Поскольку вы уже встречались с принцессой Шакияр, я подумал: а что, если вам встретиться с ней еще раз? Тетушка Амели, я знаю, она уверяла вас, будто понятия не имеет, где Ассуари держит Салиму, но, возможно, она могла бы хоть попробовать что-то разузнать? Это же, черт побери, ее дочь! И она в смертельной опасности!
— А так ли уж вы в этом уверены? — едко заметила Мари-Анжелин. — Влюбленный мужчина не жертвует с такой легкостью предметом своей пылкой любви. Мне представляется, что это скорее ловушка для нашего болв... для Адальбера!
— Представьте себе, я тоже сначала об этом подумал, — съязвил Альдо, от которого не ускользнуло слово, на котором она запнулась. — Но, повторяю, у нас так мало времени, что нельзя пренебрегать даже самой безумной идеей. Ведь со времени вашей встречи Шакияр могла узнать что-то новое?
— В любом случае мы ничем не рискуем, предприняв эту попытку. Только я не могу появиться у нее, не предупредив заранее. Напишу ей записку, а План-Крепен будет так добра, что отнесет ее принцессе. Кстати, и сама Шакияр выражала пожелание, чтобы именно она стала посредником в нашем будущем общении.
— Разумеется, она не так представительна, как вы! — улыбнулся Альдо. Более того, стремясь стать еще более незаметной и собираясь полчаса спустя сесть на паром, Мари-Анжелин, вместо своих канотье, усеянных ромашками, вишенками и другими растениями, набросила на голову и плечи обычный темный шарф. Так легче было затеряться в толпе пассажиров. Но когда она еще час спустя вернулась обратно, на лице ее было крупными буквами написано разочарование: ей удалось увидеться только лишь с мажордомом. Ее высочество накануне уехала в Каир, не уточнив дату своего возвращения.
— Ну, вот и все! — расстроенно протянул Альдо. — Решительно, мое первое впечатление было верным: много поверхностного, а под этим — пустота!
— Не суди ее слишком строго! — встала на защиту Шакияр тетушка Амели. — Клянусь тебе, во время нашей встречи она действительно была в отчаянии. Возможно, отправилась искать защиты, которой не найдешь здесь, у мягкотелого губернатора или этого разложившегося... а может быть, и продажного шефа полиции!
— У нас сорок восемь часов, тетушка Амели! Всего сорок восемь часов до того, как Адальбер отправится рисковать жизнью ради женщины, которой нет до него никакого дела! От одной этой мысли можно сойти с ума!
— Такое вполне может случиться, если ты не постараешься успокоиться. Тебе сейчас, в такую ответственную минуту, понадобятся все твои способности, твой ум и хладнокровие. Ведь ты, конечно, будешь с ним рядом.
Фраза прозвучала утвердительно, а не вопросительно. Но Альдо все-таки ответил:
— Я буду с ним до конца, вам это отлично известно!
— Я тоже пойду! — решилась План-Крепен, чем вызвала на себя гнев, которым маркиза пыталась замаскировать терзавшую ее тревогу.
Она знала, что племянник всем сердцем предан Адальберу. Он даже забыл о жене и детях!
— Вы будете делать то, что вам прикажут. Я рада приветствовать ваши многочисленные таланты, но применять их надо с пользой, а не во вред! Пусть Альдо с Адальбером сами решают! И потом, если не ошибаюсь, у нас остался еще один козырь: полковник Сэржент!