Он пожал плечами, глядя на огонь.
— Клэр, я не допущу, чтобы меня снова упрятали туда. Уснуть, лежать в полной беспомощности, когда они явятся сюда, и очнуться в цепях в той же камере… Мне этого не вынести, Клэр.
Глаза у меня полны были слез. Я старалась не моргать, глядя на него, — чтобы они не пролились.
— Не плачь, англичаночка, — произнес Джейми так тихо, что я с трудом его услышала. Он вытянул здоровую руку и похлопал меня по ноге. — Я считаю, что мы здесь в безопасности, милая. Если бы я думал, что нас схватят, я не согласился бы лечить руку, которая мне не понадобилась бы. Пойди и кликни ко мне Мурту. Потом дашь мне выпить и принимайся за дело.
Занятая своими медицинскими приготовлениями, я не слышала, что он говорил Мурте, только видела, как сблизились их головы, потом — как Мурта своей тощей рукой легонько потеребил ухо Джейми — одно из немногих мест у него на теле, которые не были ранены.
Мурта коротко кивнул на прощание и выскользнул в дверь ловко и быстро, словно крыса. Но я выскочила за ним в прихожую и успела ухватить его за край пледа, пока он не удрал.
— Что он вам говорил? — свирепо спросила я. — Куда вы собрались?
Мурта помедлил, но все же ответил совершенно спокойно:
— Мы с молодым Абсаломом отправляемся следить за тем, что происходит в Уэнтуорте. Если красные мундиры двинутся сюда, я вернусь и мы попробуем спрятать вас, а я уеду, захватив с собой еще пару лошадей, чтобы отвлечь погоню от Элдридж-мэнора. Здесь есть один потайной чулан. Если искать станут не очень усердно, можно пересидеть обыск там.
— А если не хватит времени спрятаться?
— Тогда я убью его, а вас увезу, хотите вы того или нет, — ровным голосом проговорил Мурта и повернулся уходить.
— Минутку! — громко окликнула его я. — У вас есть лишний кинжал?
Лохматые брови взлетели вверх, но Мурта тотчас протянул руку к поясу.
— Вам он нужен? Здесь?
Я взяла протянутый мне кинжал и сунула его сзади за корсаж — я видела, что так делают цыганки.
— Кто знает, — ответила я.
Полностью подготовившись, я очень осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, начала обследование. Джейми принимался часто-часто дышать, когда я дотрагивалась до особенно больного места, и лежал, закрыв глаза, пока я проверяла каждую косточку, отмечая для себя расположение каждого перелома.
— Извини, — пробормотала я.
В моем распоряжении не было рентгена, не было у меня и соответствующего опыта. Я просто сравнивала здоровую руку с покалеченной и таким образом определяла, что надо выправить. Поврежденная рука оставалась неподвижной под моими пальцами, но здоровая время от времени делала мелкие невольные движения.
— Прости, пожалуйста, — снова пробормотала я.
Тут Джейми высвободил здоровую руку и оперся на локоть. Выплюнул кожаную затычку и устремил на меня взгляд, в котором юмор смешивался с отчаянием.
— Англичаночка, — сказал он, — если ты будешь извиняться каждый раз, как причинишь мне боль, то дело затянется на всю ночь, а ведь и так прошло немало времени. Я ведь знаю, что ты не хочешь, чтобы я страдал, но выбора у нас нет, и вполне достаточно, если страдать будет один, а не оба. Делай что нужно, а я в случае чего и покричать могу.
Он снова сунул в рот кусок ремня, зверски оскалил зубы и посмотрел на меня, немыслимо скосив глаза. Выглядел он при этом точь-в-точь как ошалелый тигр, и у меня против воли вырвался истерический смешок, естественно крайне удививший леди Аннабел и слуг — ведь они стояли у Джейми за спиной и не могли видеть его физиономию. Зато сэр Маркус, сидевший возле кровати, видел это и усмехнулся в свою широкую бороду.
Мне стало как-то легче, я уже не испытывала чрезмерного напряжения и работала спокойнее. Конечно же, я замечала каждую гримасу боли, но не реагировала на них слишком остро, сосредоточившись полностью на своей задаче. К счастью, меньше всего пострадал большой палец: единственный простой перелом первой фаланги. Он должен был срастись хорошо. Вторая фаланга четвертого пальца была полностью раздроблена; удерживая ее между собственными двумя пальцами — большим и указательным, — я ощущала кашу из мелких осколков под кожей; Джейми застонал даже от легкого нажима, оставалось наложить лубок и надеяться на лучшее.
Тяжелее всего пришлось с открытым переломом среднего пальца — необходимо было ввести торчащую кость обратно в мышечную ткань. Я однажды видела, как это делается под общим наркозом и при помощи рентгена.
Только теперь я по-настоящему поняла, почему врачи, как правило, отказываются лечить серьезные недуги своих близких: нужна определенная степень жестокости, чтобы в некоторых случаях успешно довести дело до конца.
Сэр Маркус придвинул стул близко к кровати, расположился поудобнее и взял Джейми за здоровую руку.
— Жми сколько хочешь, дружок, — сказал он.
Освободившись от своего «медвежьего» одеяния, подобрав седые кудри и завязав их на затылке, Макраннох уже не казался устрашающим лесным дикарем, а выглядел как прилично одетый мужчина средних лет, с аккуратно расчесанной широкой бородой и военной выправкой. Принимаясь за дело, которое требовало большого нервного напряжения, я в его присутствии чувствовала себя уверенней.
Я глубоко вздохнула и принялась за работу.
Работа была долгая, тяжкая и выматывающая душу. Кое-что давалось сравнительно легко — два пальца с простыми переломами. Зато другие… Джейми кричал очень громко, когда я начала вводить на место кость среднего пальца. Я прервала было работу, но сэр Маркус тотчас проговорил со спокойной непреложностью: «Продолжайте, милая!» И я продолжила. Я вспомнила снова, как Джейми говорил мне, что может вытерпеть свою боль, но у него не хватит сил терпеть мою. Он был прав: это требовало очень много сил, и я надеялась, что нам обоим их хватит.
Джейми отвернулся от меня, но я видела, что челюсти его ходят ходуном — так сильно он сжимал зубами ремень. Я сама стиснула зубы — и тянула, тянула до тех пор, пока острый обломок кости не ушел под кожу; палец выпрямился как бы с неохотой; нас обоих трясло.
Я мало-помалу перестала думать о чем бы то ни было, кроме своего дела. Иногда Джейми стонал, дважды пришлось прервать работу, потому что его рвало выпитым виски — ведь в тюрьме он ничего не ел или почти ничего. Но большей частью он тихонько произносил что-то по-гэльски, то ли проклятия, то ли молитвы, уткнувшись головой в колени сэра Маркуса.
В конце концов все пальцы улеглись ровненько, словно новенькие булавки; они были крепко прибинтованы к лубкам. Я опасалась инфекции, особенно для среднего пальца, но все же верила, что переломы срастутся. Слава богу, что лишь один сустав серьезно поврежден, все прочие будут действовать нормально — с течением времени. Я выпрямила спину, руки и ноги у меня тряслись от напряжения этой ночи, корсаж насквозь промок от пота, так как я стояла спиной близко к огню.