— Э-э, извините, друг, я отважусь это сказать. Вы не можете драться с лапой на перевязи и поврежденным плечом.
— Ерунда, аббат! Мой долг вести бойцов, во, во…
Терген попытался взмахнуть перевязанным крылом:
— Ак-ка-а-а! Во-во, ты как Тер-рген, р-ранен, р-ранен. Мы здесь, здесь.
Крамшо взмахнул тросточкой, как будто хотел побить всех стоящих с ним.
— Никогда! Я здесь командир, я приказываю. Если я сказал, что буду в поле, значит, так и будет, во!
Таран попытался его утихомирить:
— Извините, сэр, но аббат прав. Вы не в состоянии драться, это факт, во…
Крамшо резко повернулся к сержанту:
— Нет, сержант, не извиню. И прекратите пустую болтовню, не то получите взыскание.
Сержант Таран потупился и пожал плечами.
— Это ваше последнее слово, сэр?
— Последнее! Немыслимо! Неслыханно…
Больше он ничего сказать не успел. Сержант Таран выбросил вперед лапу, и командир рухнул без сознания. Таран не дал ему упасть, поймав на лету.
— Мистер Фортиндом, сэр, снизу, прошу вас, поддержите… Отец Монотон, где положим командира, местечко поспокойнее и поудобнее…
Берлап перехватил командира, освободив сержанта от ноши.
— Устроим его в сторожке, там широкая, удобная кровать, мягкая.
Капитан Фортиндом Деррон не теряя времени, при полном параде появился перед строем зайцев:
— Внимание, ребята! В бой вас веду я, мой помощник сержант Таран. Оружие проверить. Через сабли не спотыкаться, дротиками друг друга не тыкать, только противника. Пращники, мешки полные. Лучники, тетива не разлохмачена и колчаны полны стрел. Вопросы есть?
Фликка пропищала:
— Командир болен, сэр?
Капитан с ответом не медлил:
— Командир не болен, но ранен, во, как вы знаете. Ночь провел бессонную, теперь нуждается в отдыхе, не будем его беспокоить.
Фликка кокетливо повела длинными ресницами.
— Я тоже провела ужасную ночь, сэр. Эта Флакка все время храпит, как ведро лягушек, во. Можно, я тоже немного отдохну?
Капитан Фортиндом иногда терялся в присутствии молодых, симпатичных зайчих, потому замялся, не зная, что сказать. Сержант Таран был, однако, нечувствителен к шалостям и капризам. Он ущипнул Фликку за ухо.
— После боя выспишься, краса ненаглядная. Пронзишь десяток нечистых пиками своих острых ресниц — и отдыхай. Смирр-на-а!
Солнце быстро ползло вверх и уже начало пригревать спины. Зайцы выступили в поле и зашагали двумя шеренгами. Берлап задержался на тропе. Он обернулся и помахал отцу Монотону:
— Проследите за воротами, отец Монотон! И держите всех внутри, пусть не бегают по стенам.
Аббат улыбнулся своему воспитаннику:
— Будет сделано, брат Берлап. Береги себя, сынок! Слушай, что офицеры велят, не самовольничай!
Молодой еж взмахнул молотом и устремился за строем зайцев. Аббат следил за ним со смешанными чувствами. Он гордился Берлапом, и тем больнее было знать, что впереди схватка с врагом. Старый еж смахнул слезу.
— Будь у меня сын, он не мог бы быть мне дороже Берлапа.
* * *
Фортиндом развернул зайцев в боевой порядок. Обе стороны стояли лицом к лицу, чуть дальше прицельного полета стрелы.
Сержант покосился на врага.
— Около сорока против нас. Остальные у костра в резерве, во. Может, охват применить, сэр? — обратился он к капитану.
— Мм… Пожалуй, нет, сержант. Когда концы клещей сомкнутся, их резерв ударит по нашему центру, во. Пойдем прямо на них, но не лобовой атакой, а с остановками для лучников и пращников.
Тарану идея понравилась.
— И пусть они атакуют нас, во, если кишка не тонка. А всех атакующих Дозорный Отряд всегда бил.
Фортиндом ловко срезал саблей головку лютика, подкинул его, поймал и воткнул в петлицу.
— Пускайте зайцев в пяти шагах за мной, сержант. Начинаем бой, во.
Капитан отошел вперед и остановился. Он поднес саблю к губам и поцеловал клинок.
— Неплохое утро, чтобы крошить гнусных мясоедов, во.
Зайцы затаили дыхание, когда со стороны нечисти в капитана полетели стрелы. Но Фортиндом, обладавший отличным глазомером, даже не шелохнулся. Стрелы попадали в нескольких шагах от капитана, он крикнул:
— Длинные луки — залп, пращи — товсь!
Дальнобойные луки Дозорного Отряда выпустили стрелы, вражеские лучники заспешили назад, но четыре стрелы нашли свои цели.
Зайцы-пращники выбежали вперед, во врага полетел град камней. С обеих сторон загремел боевой клич:
— Еулалиа-а-а-а-а! Кровь и уксус!
Стрелки Гуло перегруппировались и выпустили стрелы. Упали два зайца.
— Гуло! Гуло! Бей-бей-бе-е-е-ей!
Медленно выдвинулись вперед вражеские пращники. Зайцы-лучники стреляли на ходу, пращники сближались с врагом, за ними двигалась основная масса копейщиков и мечников.
Шагающий впереди Фортиндом вытянул саблю в сторону врага и закричал:
— Вперед! Атака-а-а!
Берлап вдруг заметил, что несется на врага вместе с зайцами. Размахивая топором и молотом, он воинственно вопил, как и бегущие рядом зайцы. Переполненный неведомым ранее азартом, еж почти не отставал от быстроногих зайцев.
Но столкновения не последовало. Нечисть вдруг разделилась на две группы, вильнувшие в стороны. Берлап поравнялся с капитаном, стремясь к группе резерва нечисти, все еще гревшейся у костра. Два горностая вскочили, один из них сразу рухнул; голова его, срубленная саблей капитана, закувыркалась в сторону. Другой хотел пуститься наутек, но на его череп с хрустом опустился тяжелый молот ежа. Сабля капитана опустилась на фигуру, сидящую перед костром… Капитан крякнул и пнул соседнюю куклу. Чучело!
— Надули! — заорал взбешенный капитан Фортиндом. — Только двое настоящих, остальные все чучела! Кровь и кости! Бей их, ребята! Пленных не берем! — Вздымая пыль, разъяренный Фортиндом понесся по полю в поисках новых жертв.
Берлап опустился наземь возле убитого горностая. Сначала он сидел неподвижно, глядя на убитого. Потом начал потихоньку раскачиваться, из глаз потекли слезы. Забрезжило понимание случившегося. Он всхлипнул.
— Извини. Я не хотел тебя убивать. Я мирный хранитель погребов аббатства. Пожалуйста, прости меня. Я раньше так не делал. Я не воин.
Но глаза мертвого горностая глядели в синюю высь, он не внимал мольбам своего убийцы. Топор и молот выпали из лап Берлапа. Еж медленно поднялся и побрел к воротам аббатства, поливая слезами траву и мелкие цветочки.