— Эй, ты, помойка ходячая! Стань на вахту к воротам. Что увидишь — докладывай.
Капитан вернулся в сторожку, уселся в кресло Фреда и приказал подать себе книги и свитки с полок. На принесенный завтрак не обратил внимания. Но напрасно он рылся в пыли старых записей. Никакой подсказки не нашел он в мелкой мешанине строчек. Как проникнуть в эту громаду из красного песчаника? Как одолеть этих наглых карликов, мешающих заслуженному пирату овладеть законной добычей? Раздосадованный Бол смахнул груду бестолковой писанины на пол и плюхнулся в кровать. Тяжелый сон навалился на него. Бол захрапел.
Проснувшись, Рага Бол увидел, что солнце передвинулось и уже снижается, направляясь к западному горизонту. Бол встал, отхлебнул грогу, прополоскал им рот, сморщился, выплюнул. Прислушался. Тишина. Выйдя на крыльцо, капитан сразу уперся взглядом в Ринджа. Тот стоял, прислонившись к створке ворот, и… храпел. Сон на посту! Бол сбил спящего сильным ударом кулака и продолжал будить его пинками:
— Кретин! Я тебя спать сюда поставил? Снаружи стоять надо! И не спать, а глаза пялить! В море ты бы у меня уже на рее болтался!
Капитан выбил засов и приоткрыл ворота.
— А-а-а-а! — завопил Риндж.
На створке ворот висел мертвый Роджин. Ему не давала упасть гигантская стрела, размерами больше похожая на копье.
За тропою стоял Лонна Острый Глаз, неторопливо поднимая лук для нового выстрела.
— Рага Бол! Смерть уже здесь! Ворота Темного Леса ждут тебя! Еу-ла-лиа-а-а-а!
Рага Бол прыгнул за ворота и захлопнул их. Дерево дрогнуло и загудело от удара еще одной стрелы барсука. Пират отскочил, как будто боясь, что стрела прошьет ворота насквозь.
* * *
Сестра Сетива пыталась отодрать лапы крошки Юча от подоконника:
— Уйди отсюда, неслух.
Привлеченная суматохой у главных ворот, она подняла голову. У сторожки раздавался командный рык капитана:
— Все на стены! Копья, пращи, стрелы! Полосатого принесло!
Сестра Сетива бросила через плечо:
— Там, за стенами, кто-то новый появился. Пираты испугались, вопят.
Торан устремился к выходу:
— Наверх, оттуда увидим!
Подбежав к окнам третьего этажа, они смогли увидеть, что происходило за воротами.
Брат Велд ахнул:
— Великие Сезоны битвы! Да это же лорд барсук! Их копья и камни до него не долетают, а его стрелы до стен достают. Вот это да!
— Что «да»? — спросил отец Фред. — Я ничего не вижу.
— Барсук выстрелил из лука… Батюшки-светы, стрела-то что твое копье! Крысу этой стрелой снесло со стены, как куклу детскую. Вон, на газоне под стеной валяется.
Сестра Сетива в ужасе покачала головой:
— Такого я еще не видывала за все свои сезоны.
Рэдволльцы восторженно завопили. Лонна увидел их и помахал лапой. Осажденные махали лапами, платками, вопили, смеялись и плакали.
— Кровь и уксус, спасибо, друг!
— Покажи им, где раки зимуют!
— Великан из сказки!
— Хурра-а, грромадный сэрр, крруши, крроши кррыс! Хоррош, хур-хурр…
Марта пихнула Торана:
— Не будем же мы сидеть сложа лапы?
Торан нахмурился:
— Луков и лучников у нас нет. Камни до стены не долетят. Что бы придумать…
Брат Гелф не любил привлекать к себе внимание, но сейчас он выступил вперед:
— Э-э, можно попробовать. Шест, шпагат, щебень, щепотка перца… м-да… Камешки такие, м-м-м… немного покрупнее, чем для пращи. Придется в Большой зал спуститься.
Аббат немедленно навострил уши.
— Все найдем, Гелф. Пошли в Большой зал. Не толпитесь, дайте пройти брату Гелфу! — заторопился отец Кэррол.
Крысы пластом лежали на парапете, боясь даже пошевелиться и высунуться из-за зубцов стены. Рага Бол, как мог, вдохновлял свое воинство:
— Ничего страшного, если вести себя осторожно. Стрела стену не пробьет. Полосатая собака подойдет — тут мы его и достанем. Не родился еще зверь, которого копье не возьмет.
— Но он тут нас замаринует, капитан, — держась подальше от капитана, проворчала Вирга.
— И что ты предлагаешь? — смерил ее ледяным взглядом Бол. — Бежать в атаку?
Боль от потери сыновей все еще мучила Виргу, и она не упускала возможности кольнуть капитана:
— Нас тут полсотни, а он один. Силы неравны, не так ли?
Прежде чем Бол успел обдумать ответ, покой на стене был нарушен. Один из матросов вдруг чихнул, вскочил, тут же завопил и рухнул, нанизанный на громадную стрелу барсука, как рыбка на прут.
Бол быстро пополз к месту происшествия.
— Что тут у вас? Кровь и молния!
Сосед убитого пробормотал еле слышно, как будто боясь, что его услышит витающая меж ними смерть:
— Его сзади достали. Вот! — Он указал на лопнувший мешочек перца, завязанный бечевкой, вторым концом которой был обмотан небольшой камень.
Бол покосился на странную связку:
— Сзади… Из аббатства?
Матрос истово замотал головой:
— Из аббатства, капитан. Этот камень ему, должно, ребро сломал. Бедняга вскочил, а тут стрела… стрелища…
Капитан повернулся к аббатству и заметил в воздухе еще один странный снаряд. В стремительном полете к стене приближались связанные недлинной бечевкой камень и мешочек перца. Связка шлепнулась в ограждение стены над двумя крысами. Мешочек лопнул, перец рассеялся в воздухе. Одна из крыс, неудержимо чихая, уткнулась носом в парапет, другая вскочила и тоже чихнула — в последний раз за свою жизнь. Очередная стрела оборвала ее сезоны.
Внизу, в Большом зале, ставни одного из окон были раздвинуты.
Торан протянул лапу к новому чудо-оружию:
— Можно попробовать, брат Гелф?
— Прошу, — мягко улыбнулся Гелф.
Нацепив бечевку на крюк, которым заканчивался шест, Торан повернулся к окну. Держа торец шеста обеими лапами, он горизонтально положил шест на плечо, а затем сильно крутнул шест вверх. Бечевка с противовесами понеслась к стене, откуда тут же донеслись вопли и чиханье.
— Работает! — ухмыльнулся Торан.
Снарядов изготовили предостаточно. Изготовили еще несколько пусковых шестов. От добровольцев отбоя не было. Умения им, правда, не хватало. Не каждый снаряд вылетал в окно, и скоро в воздухе парило столько перечной пыли, что в Большом зале аббатства чихающих стало намного больше, чем на стенах. Зрители сбежали, стрелки продолжали свое дело, обвязав морды полотенцами.
Малыши вовсю веселились: бегали, прыгали, вопили, возились. Наконец решено было отправить их вниз, в Пещерный зал. Марта посадила на спину двоих «кротят» и, шутливо переругиваясь с ними, спускалась по лестнице. Аббат Кэррол озабоченно окликнул ее: