Так может, это они собирали тут различную технику?
Он машинально двигался вперед, размышляя над открывшейся реальностью, стараясь не пускать в рассудок отчаянного осознания своего бедственного положения.
Звездное скопление О'Хара хранило столько загадок, что историкам и археологам хватит работы не на одну сотню, а быть может, и тысячу лет. Предположение, что у истоков формирования технокладбища стояли древние Семьи инсектов, не противоречило здравому смыслу и тем знаниям, которые уже открылись людям в ходе исследования окраинных систем.
Медленно преодолевая очередной подъем, Вадим пытался мысленно реконструировать события далекого прошлого. Он воочию видел руины огромного города, нет, наверное, целой сети городов-муравейников, которые миллионы лет назад возвышались над этой равниной.
Их построили инсекты, не смирившиеся с господством харамминов, бежавшие от рабства и долгое время путешествовавшие по периферии шарового скопления звезд. Они двигались от одного светила к другому, в поисках пригодных для колонизации планет.
Дойдя до гребня возвышенности, Рощин остановился.
Дышалось тяжело.
Силы таяли с каждой минутой, а шагать предстояло еще несколько километров.
Вес древнего оружия казался лишней, непосильной ношей.
Бросить его, что ли? Вадим осмотрелся. День клонился к закату, в хмурых небесах толклись кучевые облака, приближение ночи знаменовали серые, стремительно густеющие сумерки, краски дня блекли, среди пластов тумана, вновь собирающегося в низинах, ярче просматривались сигнатуры загадочных обитателей Ржавой Равнины.
Обращают ли они на меня внимание?
Вот один из сервов остановился, и тут же, возвращая болезненную ясность мышления, по нервам ударило хорошо знакомое чувство – он ощутил поток направленного на него сканирующего излучения, а в следующий миг неподвижная фигура неопознанного сервомеханизма метнулась прочь, словно испугавшись.
Нет, оружие бросать нельзя.
Чуждая техносфера не просто тревожила воображение. Неведомые до сей поры чувства переполняли рассудок, наглядно иллюстрируя расхожее утверждение о том, что мнемоник силен лишь там, где его окружают подвластные кибернетические системы.
Раньше, еще до роковых событий в системе Алексии, Вадим не задумывался над справедливостью такой трактовки. Но ведь действительно, где бы он ни находился, в какой гарнизон ни забрасывала бы его судьба, везде он чувствовал себя вполне уверенно. Техносфера, которую мнемоник ощущает постоянно, являлась ни много ни мало базисным элементом сознания, именно она позволяла рассудку открывать новые и новые горизонты восприятия, манипулировать окружающим, простирая власть личности на немыслимые расстояния.
Мутный от усталости взгляд Вадима увязал во враждебной мгле.
Мысленно он мог дотянуться до невидимого, скрытого сумерками горизонта, различить общие очертания рельефа, зафиксировать сотни затаившихся во мраке опасностей, но не более. Каждое мнемоническое усилие, не подхваченное (как он привык) исполнительными механизмами, не поддерживаемое кибернетическими сетями, требовало невероятного напряжения моральных и физических сил.
Хуже того, чуждая техносфера, изувеченная, разнородная, не просто отвергала требовательный ментальный порыв, – она сопротивлялась ему, у нее не было причин подчиняться человеку, напротив, источник стороннего воздействия воспринимался местными сервомеханизмами как нечто опасное, требующее противодействия.
Рощин погружался в новые ощущения, как дайвер погружается в коварные глубины неизведанной морской пучины.
«Не стоит дразнить судьбу. – Он присел, предоставив отдых измученным мышцам. – Бросать вызов всему и вся, по меньшей мере, глупо и самонадеянно. Власть разума над реальностью уже не богоподобна. Вот условия, в которых по-настоящему должен проходить проверку мнемоник». Рощин мысленно усмехнулся. Он по-прежнему воспринимал множество явлений, недоступных невооруженному рассудку, но власть над ними утрачена, необходимо уравновесить, соотнести в новом балансе усилия разума и тела, искать новые точки опоры, защищать себя не только ментально, но и физически, разбираться в сути замеченных явлений и соизмерять силы при попытках воздействия на чуждую техническую среду.
Мысли Рощина, конечно, не носили такого строго упорядоченного характера.
Новые ощущения воздействовали на разум, вызывая ответные реакции рассудка, впечатления осмысливались, инстинкт мнемоника – качество психики, неприсущее большинству людей, помогал ему находить верные трактовки полученных данных, вырабатывать линию поведения, которая позволит приобрести бесценный опыт выживания вне привычной с детства техносферы.
* * *
Немного отдохнув, Вадим встал.
«Еще несколько километров. Я справлюсь. Я обязательно дойду…»
Ниже по склону протянулись заросли металлизированных растений, причудливо переплетающиеся со скелетами различных конструкций, выпирающих из недр холма.
Двигаться приходилось осторожно, соизмеряя каждый шаг, склон был коварен, под тонким слоем почвы, едва скрепленной корнями растений, таились похожие на ловушки скрытые полости.
Наблюдая за окружающим, Вадим подмечал и сотни других особенностей. Вокруг, несмотря на кажущуюся пустынность местности, на самом деле кипела жизнь в ее самых неподходящих для природы проявлениях. Сигнатуры крупных механоформ не исчерпывали разнообразие видов существ, населяющих технокладбище. Под слоем почвы, среди замысловатых лабиринтов, образованных нагромождениями остовов различных, безнадежно разрушенных устройств, шныряли небольшие по размерам создания, излучающие бледные, едва различимые энергоматрицы.
Единственное сравнение, приходящее на ум, – аналогия с некоторыми из планет Линии Хаммера, в особенности с Юноной, где после Галактической войны, на протяжении тысячелетия эволюционировали кибернетические механизмы.
Тут наверняка протекают схожие процессы, – думал Вадим, продолжая двигаться к своей цели, – с той разницей, что мир Юноны еще молод, здесь же естественный отбор среди механоформ продолжается миллионы лет…
От сделанных умозаключений становилось не по себе.
Спуск по склону наконец завершился, и Рощин, избрав в качестве тропы ложбину между холмами, уводящую в нужном направлении, вновь втянулся в ритм шагов, невольно размышляя над увиденным.
Инсекты… Они ли стоят у истоков возникновения технокладбища?
С одной стороны, в новейшей истории Обитаемой Галактики есть прецеденты подобного собирательства. Семьи разумных насекомых неравнодушны к импорту технологий. Например, известна попытка инсектов собрать на одной из планет образцы созданной людьми боевой техники периода Галактических войн и адаптировать ее «под себя». Правда, та попытка едва не обернулась гибелью планетной цивилизации насекомых, но и такой негативный опыт не входит в противоречие с реальностью Ржавой Равнины.