Он не дал прямого ответа. Так все выглядит лишь с ее точки зрения. А с моей? Они грубы, эти ахейцы, и но разве они не благородны и откровенны по-своему? И разве человеческие жертвы Минотавру лучше?
А вслух сказал:
— Если ничего не выйдет, мы найдем способ переправить тебя на земли кефту.
— Без тебя? — она отстранилась от него. Голос ее странно изменился. Рейд удержал ее. — Этого не будет, Дункан. Ты поплывешь в Атлантиду, будешь любить меня, а в Кноссе дашь жизнь нашему сыну. А потом…
— Тише! — он закрыл ей рот рукой. Диор вполне мог приставить шпионов к таинственным гостям, тем более, что одна из них критянка. А через занавеси все слышно. Рейд слишком поздно сообразил, что с помощью ментатора нужно было обучить их группу гуннскому или древнерусскому — ведь они здесь никому не известны.
Но в пустыне было некогда этим заняться, а на корабле не разрешил бы Диор — зачем ему непонятное колдовство, вдруг оно даст чужеземцам перевес в силе? Наверняка не разрешил бы.
— Эти дела… хм… слишком святые, чтобы говорить о них здесь, — сказал Рейд. — Попозже, в удобном месте.
Эрисса кивнула.
— Да. Поняла. Это будет скоро, куда бы нас не повела судьба.
Рабыня, которая принесла им завтрак — остатки вчерашнего пиршества — объявила:
— Царевич Тезей просит господина почтить его своим присутствием. Госпожа приглашена провести день с царицей и ее девушками.
Рабыня говорила с акцентом. Откуда она родом? Эрисса недовольно поморщилась. Ей предстояло провести несколько томительных часов в обществе девушек из благородных семейств, проходящих курс домоводства под началом царицы. Это была четвертая жена Эгея и она, несомненно, переживет его, хоть и родила ему уже дюжину детей. Рейд убедил Эриссу согласиться. Зачем без надобности оскорблять обидчивых хозяев?
Длинная рубаха, плащ, сандалии и фригийская шапка были подарены ему Тезеем. Ахейцы были рослый народ, но мало кто из них достигал высоты в шесть футов, что в обильные пищей времена Рейда было обычным делом. Но царевич был выше американца на несколько дюймов, что удивило Рейда. Понял он и причину своего удивления: в превосходных романах Мари Рено Тезей описывался человеком небольшого роста. Что ж, она опиралась — будет опираться — на легенду. Но насколько легенда соответствует истине, и насколько соответствуют легенде настоящие царь и царевич?
Вполне возможно, подумал Рейд. Их имена связаны с нападением Кносса и завоеванием Крита. А Кносс должен пасть, и Крит должен быть захвачен, причем скоро. Атлантида должна погибнуть.
Бронзовый меч на поясе был подарен Эгеем — отлично сбалансированный клинок в форме острого листа, прекрасный на вид и смертоносный в деле. Рейд не мог упрекнуть царственных хозяев в скупости.
Тезей ждал его в зале, где рабы занимались уборкой. После вчерашнего пира зал казался пустым и огромным, как пещера.
— Радуйся, господин мой! — приветствовал его Рейд.
— Радуйся и ты! — царевич поднял мускулистую руку. — Я подумал, что тебе будет интересно осмотреть наши владения.
— Ты великодушен, господин. А… мои друзья?
— Диор, мой капитан, повез воинов Олега и Ульдина в свое поместье. Он посулил им лошадей, а взамен они обещали научить его пользоваться теми опорами для ног, что привез с собой Ульдин.
«Напоит он их, — подумал Рейд, — и постарается выведать все обо мне и Эриссе… А стремена изобретут лишь через тысячу лет. Где-то я читал об этом. Тогда возникнет тяжелая конница. Если греки узнают стремена сейчас, что будет?
Можно ли изменить историю? Должна ли погибнуть морская держава Эриссы? Должен ли я оставить ее ради нее же, только молодой?
А если нет? Станет ли будущее отличным от того, которое я знаю? Родится ли когда-нибудь Памела? А сам я?».
Он попробовал вспомнить лицо жены и понял, что это ему плохо удается. А прошло всего-то несколько дней.
— Идем, — сказал Тезей и пошел вперед. Ширококостный, он двигался с неожиданной легкостью. Он был красив — рыжеволосый, с чистой кожей, с широко расставленными глазами янтарного цвета — глазами льва. Яркий праздничный наряд он сменил на простое серое шерстяное платье. Но золотой браслет, золотая заколка на горле и золотой обруч на голове остались при нем.
На дворе дул резкий, но еще не осенний ветер, он нес по небу белые облака. Облака плыли над землей, над горами на севере и северо-западе над Салоникским заливом. В нескольких милях были видны постройки и корабли в Пирее — туда вела грязная дорога среди полей и оливковых рощ. Вся равнина была возделана. Рейд увидел два больших дома, принадлежавших, должно быть, знати, и множество более мелких строений, окруженных дубами и тополями. Горы густо поросли лесом. Да, это не та Греция, которую он знал.
Рейд заметил, что в небе полно птиц. Названий большинства из них он не знал, различал только дроздов, уток, цапель, ястребов, лебедей, ворон. Человек не успел еще уничтожить природу. На дворовых булыжниках прыгали воробьи. Домашних животных, кроме собак, не было видно. Между пристройками сновали слуги. Такое большое хозяйство нуждалось во множестве рабочих рук, чтобы убирать, готовить, молоть муку и печь хлеб, заниматься виноделием и ткачеством. Большинство составляли женщины, ко многим жались ребятишки — следующее поколение рабов. Были и мужчины — через открытые двери пристроек видны были кузница, веревочная мастерская, красильня, гончарный круг, столярка.
— И все они рабы, мой господин? — спросил он.
— Не все, — ответил Тезей. — Держать помногу рабов-мужчин неразумно. Мы нанимаем афинян победнее и всяких искусных чужеземцев, — он улыбнулся. И поощряем их, когда у наших рабынь рождаются дети. Словом, все довольны.
«Кроме рабынь, — подумал Рейд, — особенно когда их сыновей продают на сторону».
Тезей нахмурился:
— Приходится содержать еле критского счетовода. Нам-то он ни к чему, мы сами умеем считать и писать, недаром наши предки обучили этому искусству критян. Но такова воля Миноса.
«Чтобы знать доходы и расходы, сообразил Рейд, чтобы взимать налоги, а заодно ведать замыслы афинян. Да, с какой стати ахейцы учили грамоте критян? Бред какой-то».
Тезей на всякий случай прекратил жаловаться.
— Поедем-ка в мое поместье, — предложил он. — По пути можно многое увидать, да и сам я посмотрю, как идут дела на полях.
— С радостью, мой господин.
Конюшня была единственным каменным строением: лошади слишком ценятся, чтобы потерять их из-за пожара. Не такие рослые, как в двадцатом веке, тем не менее это были сильные и выносливые животные. Они негромко ржали и тыкались мордами в ладони хозяину, когда он их гладил.
— Запряги Топтуна и Длиннохвостого в простую колесницу, — приказал он старшему конюху. — Колесничего не нужно, я поведу сам.