Пустота…
Восемь лет сосущей жизненные силы пустоты, которая капля за каплей обрушивалась на него с монотонностью смены дня и ночи, вымывая из сознания все, что было в нем человеческого…
Люди за тридцать веков так и не сумели придумать ничего худшего, чем одиночное заключение. Цивилизованное правосудие отрицало смертную казнь. И оно лишало заключенных шанса добровольно принять смерть. Специальный браслет чутко следил за биоритмами, при помощи психотропных препаратов мгновенно подавляя даже саму мысль о самоубийстве. Человека приговаривали к одиночному заключению для того, чтобы он смог полностью прочувствовать собственную вину, измучиться так, чтобы ему претила сама мысль о преступлении закона… Даже в том случае, если он был невиновен…
На Луне-17 он потерял руку, а остатки души в нем убил форт Стеллар…
Все, чем он жил до той роковой операции, чем гордился и во что верил, — буквально все превратилось в прах, пепел, который цивилизованное правосудие положило на свою ладонь и сдуло с нее…
Единственным человеком, который не отвернулся от него, был лейтенант фон Риттер. Доминик сделал для него намного больше, чем то предполагали несколько совместных операций и десяток кружек пива в баре «Зевса». Он вытащил Клауса из тюрьмы, когда рухнула Конфедерация и в Галактике установился новый порядок. Больше того, он отправил его на Эрлизу, в Центральный институт кибернетического протезирования, который был частью громадного комплекса реабилитации для людей, потерявших в результате травм и катастроф жизненно важные органы и части тела.
Клаус вздохнул и погасил очередной окурок. Единственное, чего не могли сделать в этом уникальном центре, так это имплантировать ему новую душу… а заодно и память. В свои пятьдесят лет он чувствовал себя стариком. Его прошлое безвозвратно погибло, а какое будущее могло быть в современном мире у покалеченного на войне пятидесятилетнего мужчины с протезированной рукой и пересекавшим пол-лица безобразным шрамом от осколочного ранения? К тому же запятнанного клеймом военного преступника?
Все, что он умел, — это хорошо и грамотно воевать, но он поклялся себе не предпринимать попыток реанимировать свою профессию. Прошлое тянулось за ним, как удушливый дымный шлейф… К тому же он был сыт по горло войной.
* * *
Мартину Стонски в жизни никогда не везло на женщин. Впрочем, терпение фортуны относительно этого типа, похоже, закончилось еще при его рождении. Как бы иначе он попал в космические ассенизаторы и, как следствие, вляпался в эту передрягу?
В данный момент Мартин был занят тем, что осматривал все помещения по левой стороне кольцевого коридора. Хоули проделывал то же самое, но только справа
Толкнув в сторону незапертую дверь одного из складов, он вошел внутрь и в буквальном смысле слова оторопел.
Огромный ангар, который должны были перекрывать от пола до потолка разделенные на отсеки грузовые стеллажи, был переоборудован в некое подобие криогенного зала. Нужно сказать, что, несмотря на тысячелетия развития космических технологий, каждое помещение любого корабля имеет свои характерные функциональные черты, неважно, находится оно на фешенебельном межпланетном лайнере или же на убогом внутрисистемном грузовом лихтере. И человеку, постоянно имеющему дело с такими конструкциями, достаточно одного взгляда, чтобы определить назначение того отсека корабля, куда он попал.
Мартин сделал глубокий судорожный вдох и попятился назад. Его здорово испугала обстановка бывшего склада. Ровные ряды подсвеченных изнутри камер низкотемпературного сна начинались почти от самого входа. «Не меньше сотни штук», — промелькнула в его голове паническая мысль.
Конечно, он не мог видеть, что девяносто процентов камер пусты. Липкий отвратительный страх сжал его сердце в маленький ледяной комочек. От этого помещения веяло чем-то страшным. Почти над самой головой, в двух метрах от подсвеченных мертвенным светом колпаков, тянулись совершенно неэстетичные, грубо сработанные трубопроводы. Толстые связки силовых и оптико-волоконных кабелей свисали в промежутках между трубами; на полу в проходах стояли покрытые корочкой льда лужи. Где-то звонко и отчетливо капала на пол какая-то жидкость.
Пятясь, он споткнулся о постамент ближайшей ко входу криогенной камеры и, взмахнув руками, уцепился за покрытый инеем колпак. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, сдирая тонкий налет конденсата. Мартин устоял на ногах и повернулся, чтобы выскочить отсюда, но тут его взгляд зацепился за прозрачную полосу, протертую им на поверхности колпака.
Внутри лежала обнаженная женщина.
— Джон… — умоляюще просипел в коммуникатор совершенно ошалевший от страха и любопытства Мартин, чувствуя, что не в силах отвести взгляд от открывшегося перед ним видения.
Его рука медленно приблизилась к заиндевевшему колпаку, и дрожащие пальцы смахнули голубую поросль инея с его поверхности.
Нет, скорее это была девушка… Мартин внезапно почувствовал себя неловко, словно он специально приперся сюда с какими-то грязными помыслами… Чушь собачья! Он отступил на шаг, но видение завораживало все сильнее, заставляя взгляд скользить по контурам стройной фигуры, поднимаясь все выше, от бледных, покрытых синеватой кожей бедер к груди и дальше по тонким прожилкам сосудов на шее к овалу лица, обрамленному прядями длинных русых волос. Серые глаза девушки были широко открыты, и на ресницах застыли капельки желтоватой охлаждающей жидкости. Ее лицо поражало какой-то особенной, потусторонней красотой, хотя на первый взгляд в нем не было ничего необычного…
— Мартин, фрайг тебя побери, куда ты запропастился? — раздался в коммуникаторе голос Хоули, появившегося на пороге зала.
От неожиданности Стонски прошиб ледяной пот. Он едва устоял на подкосившихся ногах.
— Джон, посмотри сюда… — только и сумел выдавить он. Хоули сделал шаг вперед, заглянул в камеру и невнятно выругался.
— Этого нам еще не хватало, — придя в себя, добавил он.
— Что будем делать? — спросил Мартин, присев на корточки. Джон оглядел мрачную обстановку переоборудованного склада и опять выругался.
Вот уж влипли так влипли…
— Не знаю, — честно признался он. — Я прошел по указателям, но бесполезно. Ходовая рубка закрыта. Там такая плита вместо люка, что впору долбить из аннигиляторов.
— Слушай, а может, нас уже хватились? — с надеждой спросил Мартин.
— Что ты ноешь? — не выдержал Джон. — Ты лучше думай, что мы будем делать вот с этим! — Он указал на криогенную камеру и сделал шаг в глубь помещения. — И с этим… — оторопело добавил он, смахнув налет инея со следующего колпака.
Мартин сделал быстрый шаг вперед и заглянул через плечо напарника.
Ему вдруг сделалось худо от дурного предчувствия. Они с Джоном влипли в какую-то совершенно дерьмовую историю, потому что во второй камере лежала та же самая молодая женщина. Они были похожи как две капли воды. Или как две сошедшие с одного конвейера куклы.